Русско-немецкий интернет-журнал inter-focus.de Русско-немецкий информационно-аналитический и литературно-художественный журнал
Связанные статьи
Черти сидели за столом, и пили скисшее пиво с рыбой, пиво было теплым, рыба тухлой и расползалась в их грязных лапах, но их поганые морды выражали чувство безграничного удовольствия.
Над головой у них горела и жутко коптила древняя керосиновая лампа, с треснутой колбой, и от её дрожащего огня по стенам прыгали зловещие тени.
Комната была небольшой, грязной, закопченной, как будто она никогда не знала уборки, везде пыль, на стенах, словно шторы висела густая паутина, с полчищами сидевших на ней пауков, и кругом проступали пятна чёрной плесени. Смрад стоял ещё тот, коктейль от вонючей рыбы, плесени, мышей, и скисшего пива. Пол был земляной, с множеством отверстий, очевидно от обитавших здесь в изобилии грызунов. В центре стоял покосившийся, весь в пятнах деревянный стол, за которым на табуретах расположились рогатые.
Чертей было трое. Черти, как черти, с длинными, в щетине хвостами, слегка изогнутыми козьими рогами, тупыми рылами, и свиными ушами, только один черный, второй рыжий, а третий лысый. Лысый был какой-то дерганый, всё елозил на табурете, напевал себе под нос, и отбивал под столом копытом строчки из песни про эскадрон «Мои мысли- мои скакуны…». На нем был китель железнодорожника, и милицейские галифе. Черный был в телогрейке, с торчащей из множества дыр грязной ватой, и генеральских брюках с васильковыми лампасами, у него почему-то одно ухо не торчало, а висело, как у спаниеля. Рыжий был в черном, вывернутом наизнанку пиджаке, спортивных штанах «Адидас», и с повязкой дружинника на правой лапе. На одном роге у него была нанизана какая-то писулька.
За небольшим, мутным окном в небе висела мертвенно-бледная луна. Сегодня было суперлуние, и её больший, чем обычно диск, испускал мертвенно-ледяной свет. На его фоне временами пролетали нетопыри, пикируя к окну, словно стремясь получше рассмотреть, чем это занимаются здесь эти шайтаны.
В углу, на жердочке сидел крупный, старый черный ворон с одним глазом. Он смешно крутил наклоненной головой, наблюдая за чертями, и у него был явно недовольный вид. К одной лапе его, была привязана на верёвочке пустая консервная банка от кильки в томате, с гайкой внутри, и когда он перебирал лапами, банка качалась, билась об стену, и гайка внутри противно тарахтела. На другой лапе у него был потемневший серебряный перстень, с выгравированной на нем перевернутой пентаграммой.
В углу комнаты, из-под закрытого люка доносилась музыка, сквозь которую прорывались стоны и крики. Музыка была разная: это были и рэп, и классика, и рок. Одно было общим: она была зловещей, и мрачной. Иногда крики становились громче музыки, у нормального человека от них шёл бы мороз по коже, а чертям было все фиолетово. Сквозь щели люка пробивались красные отблески, как будто там, где-то глубоко внизу полыхали костры.
Черти уже не первый час резались в карты, временами поглядывая на висящие на стене старинные ходики. Из приоткрытой дверцы часов выглядывала голова совы, готовой прокричать приближавшуюся полночь.
Ворон переместился на жердочке, и противным голосом прокаркал:
«Совсем сдурели, рогатые. Каждый из вас знает, какие у кого карты, какие в колоде, мало того, у каждого их по три штуки, вдобавок крапленых, а они с умными рожами ещё играют! Настоящие придурки! Сдам я вас с потрохами, ни хрена работать не хотите, только пить и жрать, дармоеды! Не забывайте, что сегодня не обычное полнолуние, и у вас работы больше, чем обычно!»
Черти посмотрели друг на друга, слова ворона произвели на них впечатление, и они бросили карты на стол. Рыжий недовольно посмотрел на ворона:
«Петух гамбургский! Не дашь перед сменой расслабиться! У нас ещё целых шесть минут»- и показал грязным пальцем на часы. Он повернулся к лысому:
«Я надеюсь, ты не возражаешь, что проиграл, и с тебя сто долларов?»
Лысый равнодушно пожал плечами, глотнул пива, взял за голову селёдку, с неё соскользнула вся гнилая плоть, оторвал голову, бросил её себе в пасть, а скелет швырнул в ворона. Промахнулся, это его нисколько не огорчило, и проглотил голову, не разжевывая. Довольно крякнул, и вытер рыло:
«Нет проблем»- и протянул новенькую стодолларовую купюру. Рыжий глянул на неё:
«Что ты мне втюхал? Она же фальшивая!»
«А ты что, ожидал получить настоящую? Так это не ко мне!»
Рыжий видно, не очень огорчился, бросил банкноту на стол, снял с рога писульку, и углупился в чтение содержимого. Поизучав его минуту-другую поднял взгляд:
«Сегодня у нас на очереди работа с историками. Думаю, будет интересно. Потенциальных клиентов вниз будет предостаточно».
Черный скривился, и прогундосил:
«Скучно будет. Вот вчера, ночка была веселой, с проститутками всегда интересно, хоть и не просто».
Ворон прокаркал:
«А вам лишь бы веселье! У вас вчера был такой контингент, только работай, и работай, а вы дармоеды, показали хреновый результат! Заложу я вас, лентяев Ему, пусть переведет вашу рогатую кодлу в кочегары!»
Лысый ещё больше заелозил на табурете, очевидно слова ворона его не на шутку напугали:
«А мы что, мы старались! Какие мы только искушения не выдумывали! Сложный контингент, хоть и на первый взгляд уже готовый к геенне огненной, ан нет, с ними ещё работать, и работать, чтобы потом не было никаких сомнений! Сегодня, уверен, будет полегче. На этих историках точно проб негде ставить, совсем оборзели. А ещё учёными себя называют! Жулики, короче, хуже проституток, им до них ещё пахать и пахать! Ну кого обманывает проститутка? Одного человека, и то иногда, когда симулирует оргазм. А кого обманывают историки? Всех! И одна у них дорога!» — и он кивнул в сторону люка.
Черный допил пиво, довольно крякнул, и почесал кончиком хвоста ноздрю:
«Историки, так историки. Наше дело маленькое, мы подневольные, согласен с тем, что почти все эти деятели творят такое, что ни в какие ворота не лезет. Если бы людишки знали правду, как всё было в действительности, внизу было бы посвободнее. А вообще-то, есть в нашей творческой работе один недостаток. Результат видно не сразу. Мы укладываем последнюю вишенку на торт, что бы когда придет время, никто ни в чем не сомневался».
Ворон издал каркающие звуки, отдаленно напоминающие скрипучий смех:
«Идиоты парнокопытные! Вы что о себе возомнили? Творческая работа у них! С каких это пор козни были творчеством? Вы ещё скажите, что вам не чуждо вдохновение! А назвать человеческие грехи тортом? Да ведь это куча дерьма! А ваша задача- чтобы его хватило!»
Лысый доел остатки селёдки и миролюбиво обратился к ворону:
«Зря ты на нас наезжаешь. Мы стараемся, а работа у нас не такая уж и простая. Искусить человека, это тебе не гайкой тарахтеть! И здесь действительно нужны изобретательность, и фантазия. И если мы бы так уж плохо работали, то внизу не затевали расширение, там уже мест не хватает».
Дверца часов со скрипом открылась, оттуда выскочила сова, и проухала полночь. Черти подорвались, стуча копытами выскочили наружу и скрылись в ночи.
Ворон перелетел на стол, и отвязал клювом бечевку с банкой. Сложил аккуратно лапами стодолларовую купюру, взял её клювом, затолкал под кольцо, и вылетел наружу вслед чертям, а за ним потянулись, плавно взмахивая крыльями нетопыри.
