Русско-немецкий интернет-журнал inter-focus.de Русско-немецкий информационно-аналитический и литературно-художественный журнал
Связанные статьи
Константин Бондарь – молодой репатриант из Харькова, историк российского еврейства и русско-еврейских культурных контактов, ученый-филолог, специалист по древнерусской литературе и русско-еврейским литературным связям, сегодня работает в Тель-Авивском университете. Много лет до того, наш герой занимался иудаикой на Украине. Недавно, вместе с женой и детьми, он совершил алию на Святую Землю. Об изучаемой науке и об уроках иврита, об антисемитизме и о древних книгах, о самых простых и сложных вопросах жизни и быта, Константин любезно рассказал в нашей беседе.
— Константин, расскажите, откуда все начиналось… Ваше детство, юность. Про родителей. Самые яркие воспоминания из детства. В какую историческую эпоху и где Вы выросли?
Я родом из Советского Союза, как теперь принято говорить, поздней эпохи. Родился в Харькове, на Украине, в 1972 г. и прожил там всю жизнь до репатриации, за исключением двух лет учебы в Москве. Мое детство было, если можно так сказать, безмятежным – я был окружен большой и любящей родней: две бабушки, дедушка, тетя, прабабушка, прадедушка… Отец был актером и сутками пропадал в театре, мама работала инженером. Главное, что было в моем детстве – беззаветная любовь бабушки и общение с дедом, который привил мне любовь к истории и литературе, вкус к книгам и вдумчивую усидчивость. Могу согласиться со словами одного известного актера, сказавшего, что любовью своих родных, испытанной в детстве, он защищен до сих пор. С дедушкой был связан и выбор профессии – филологический факультет, который когда-то закончил он сам. Правда, он учился на отделении журналистики, а в мое время его не было. Вновь открыли набор на специальность «журналистика» через несколько лет после моего выпуска из университета. Впрочем, полагаю, что этот путь я все равно бы не выбрал.
— А кто были Вашими учителями? На кого Вы равнялись, скажем так?
Мне невероятно повезло с учителями в профессии. На филологическом факультете я учился у профессора Ефросинии Широкорад – известного этимолога, слависта широкого профиля, профессионала старой школы. Наши занятия в ее спецсеминаре очень много мне дали, и я до сих пор пользуюсь этим инструментарием. Потом мы еще много лет дружили, до самого ее ухода. Учась в Москве, я начал писать магистерскую работу у Александра Кулика, теперь заведующего кафедрой русских, германских и восточноевропейских исследований Еврейского университета в Иерусалиме. Это один из крупнейших современных исследователей иудео-славики. Наконец, вернувшись в Харьков, я нашел научного руководителя диссертации в лице Леонида Фризмана – специалиста по истории жанров, текстолога, исследователя творчества Баратынского, поэтов-декабристов и еще многих других тем русской литературы. Больше 10 лет мы уже тесно сотрудничаем, наши отношения переросли в дружеские и не прервались с моим отъездом.
— А почему Вы решили уехать в Израиль, в каком году уезжали, по какой программе, легло ли прошла адаптация, легко ли дался иврит или тяжело? Как долго учили иврит? Как долго привыкали к Израилю, скучали ли по Харькову? Уезжали один или с семьей и почему? Почему уехали не в США, а именно в Израиль?
Мои отношения с Израилем – давняя и богатая тема. Хотя репатриировался я всего два года назад, весной 2015 г., размышлять об этом начал с начала 90-х. Всего я трижды бывал в Израиле, и всякий раз по научным программам. Эти поездки были своего рода разведкой. Получив возможность работать на Украине в области еврейских исследований, я полагал, что уже и не уеду. Однако жизнь внесла свои поправки: моя научная работа прервалась, и ситуация в стране стремительно изменилась к худшему. Поэтому на семейном совете было принято решение уезжать. Никакой альтернативы Израилю не рассматривали – полагали, что нам нужно жить здесь. Страну полюбили сразу и ни дня не жалели о принятом решении. Ностальгии не было. Вся наша семья (жена и двое детей) здесь, и мы считаем, что мы дома. Что касается иврита, то учить его будем всю жизнь, и остается надеяться, что преуспеем. У меня был большой опыт изучения иврита до приезда сюда, жена и дети осваивают новый язык здесь. У всех разные успехи, но все стараются и не ленятся. Шаг за шагом продвигаемся в новой стране, новой культуре.
-Кто Вы сегодня?
Можно сказать, мне повезло. Я попал в программу Министерства абсорбции по поддержке ученых-репатриантов, а Тель-Авивский университет согласился принять меня на работу. В итоге я работаю фактически по специальности – научным сотрудником в Центре исследования диаспоры при Тель-Авивском университете, изучаю еврейско-славянские культурные контакты. Очень хотел бы надеяться, что на этой работе я задержусь.
-Здорово! Получить такую престижную работу для нового репатрианта – огромная удача! А кем Вы работали раньше?
Мой трудовой путь был причудлив: начал я его преподавателем украинского языка (при том, что по диплому моя специальность – русский язык и литература) в одном из технических вузов Харькова. Это была середина 90-х, и по тому времени работа эта была неплохой. Правда, месяцами не платили зарплату, а жизнь была бедной, но я был молод и мало думал о таких вещах. Я и мои друзья грезили наукой. Собственно, желание двигаться дальше и привело меня спустя два года в аспирантуру, на ту же кафедру, где я писал дипломную работу. Проучившись положенный срок в аспирантуре, я понял, что и этот путь меня не привлекает, не хотелось возвращаться в свой технический вуз, пусть даже кандидатом наук. Я воспользовался возможностью поступить в магистратуру Института стран Азии и Африки МГУ, в Москве, где только открылся набор на иудаику. Это круто изменило мою судьбу: я получил новую специальность, открыл для себя научную область, в которой до сих пор работаю, нашел работу в родном городе (преподавал разные еврейские дисциплины в Международном Соломоновом университете), со временем защитил диссертацию и выпустил книгу. В ходе моей работы познакомился с древнерусскими рукописями, некоторые из них изучил при подготовке диссертации, и впоследствии это дало мне возможность поступить на работу в Отдел редких изданий и рукописей Харьковской городской научной библиотеки. Об этой работе я мечтал несколько лет, но, увы, так и не успел серьезно реализовать ее потенциал – слишком быстро стала понятна необходимость покинуть Украину. В этом отделе я успел разобрать коллекцию древнегреческих амфорных керамических клейм, подаренных известным харьковским коллекционером, и впоследствии был выпущен иллюстрированный каталог коллекции, подготовленный заведующим отделом профессором Игорем Лосиевским и Вашим покорным слугой.
— Сталкивались ли в детстве с проявлением антисемитизма? Когда вы узнали о своей национальности?
По стечению обстоятельств (очень тонкая была прослойка) круг друзей, знакомых, соседей, коллег по работе моих близких был в значительной мере еврейским. О себе я узнал, пожалуй, в школе, от одноклассников-евреев. Не могу сказать, что это как-то особым образом повлияло на меня. Но начал интересоваться доступными крохами знаний о евреях: читал Шолом-Алейхема, Бабеля, расспрашивал деда, бабушку, читал статьи в справочниках и энциклопедиях. Рассматривал с преувеличенным вниманием все изображения, где можно было встретить еврея, семейные фотографии. Можно сказать, что еще до снятия табу с еврейской темы, я уже как-то в ней ориентировался.
— Ясно. Тогда расскажите, пожалуйста, подробнее про свою, достаточно узкую специализацию в работе.
Как, наверное, уже понятно, мои взаимоотношения с окружающим миром не очень просты. Это касается и профессии. В университете я даже подумывал о смене специальности, мне казалось, что я сделал неправильный выбор. Так было до тех пор, пока я не начал специализироваться в области иудео-славики, еврейско-славянских отношений. Здесь я, пожалуй, чувствую себя на своем месте. Люблю свою специальность за то, что она соединила две моих больших привязанности – историю и филологию, а также позволяет мне быть одновременно славистом (не только русистом, но именно широко оперировать данными других славянских языков и культур – украинской, белорусской, польской) и гебраистом. Это очень редкая специальность, и даже в Израиле в ней работает несколько человек. Небольшое число исследователей разбросано по другим странам. Стараемся поддерживать контакты, развивать совместные проекты.
— Значит, Вы — специалист по древнерусской литературе и русско-еврейским литературным связям, работаете в Тель-Авивском университете, много лет занимались иудаикой на Украине. А так ли интересна русская литература в Израиле сейчас, есть ли у русской литературы будущее в Израиле, преподаете ли Вы израильским студентам?
В Израиле мне пока не пришлось преподавать студентам. Это моя большая мечта – подготовить и прочитать спецкурс по истории евреев Древней Руси. У меня был такой курс в Соломоновом университете и на летних школах по иудаике в разных городах. Я предпринимаю попытки добиться преподавания, и, надеюсь, это произойдет. Пустующая ниша отчасти заполняется публичными лекциями – в Хайфском общинном центре для репатриантов, в книжном магазине «Бабель» в Тель-Авиве. На мои лекции приходят заинтересованные люди, мне с ними интересно разговаривать. Я думаю, что круг проблем иудео-славики обязательно заинтересует и израильских студентов, стоит им только об этом узнать.
— Как обычно строится ваш рабочий день? С какими трудностями в работе сталкивались?
Сотрудники исследовательского Центра обычно работают дома, один-два раза в неделю появляясь, как раньше говорили, в «присутственные» дни. Сейчас я бываю в Университете дважды в неделю. Трудностей в работе не испытываю, наоборот – комфорт и удовольствие от встреч с коллегами, от пребывания в университетском кампусе. Остальное время пишу статьи, провожу библиографический поиск, правлю тексты, думаю над новыми проектами, переписываюсь с коллегами. Вот сейчас готовлю курс лекций для магистров Киево-Могилянской академии в Киеве. Спустя два года побываю в стране, откуда приехал… Жду этой встречи не без волнения.
— Какие научные открытия в области иудаки были Вами сделаны за последнее время и были ли такие открытия?
Много лет я посвятил изучению древнерусских повестей о царе Соломоне, у которых есть еврейские источники. Считаю своей заслугой то, что собрал воедино все эти разнообразные источники, а также подготовил научное издание повестей Соломонова цикла по многим рукописям. Эта работа и составила основу моей диссертации, защищенной в Харькове 10 лет назад, а потом легла в основу книги «Повести Соломонова цикла: из славяно-еврейского диалога культур».
— А если Вам не хочется идти на работу, а нужно, как вы себя заставляете и мотивируете?
Думаю, многие сталкивались с этим. Иногда бывают моменты сомнений или усталости, когда одолевают мрачные мысли или тревога. Обычно это довольно быстро проходит. Помогает чтение, мысль о том, что ждет важное дело. Важно остаться наедине с собой и подумать, перебрать в памяти прошлые события, серьезные трудности или важные испытания, и подбодрить себя примерами более сложных ситуаций.
-Каковы самые интересные случаи в Вашей практике?
Пожалуй, первая встреча с рукописью. Это было в отделе рукописей РГБ, бывшей Ленинки. Тогда я писал свою магистерскую работу. Помню, как я принес сотруднице бланк заказа, а она сказала, что может принести рукопись прямо сейчас. Это был сборник XV в. с моими текстами. Я хорошо помню свое волнение. Это было похоже на первое свидание.
-Не выпускали ли Вы письменные труды, работы, связанные с иудаикой? Если да, то как они называются, где можно с ними ознакомиться?
Я публикуюсь с 1993 г. Первая моя работа – тезисы университетской студенческой конференции. Как только я начал заниматься еврейской тематикой, стали появляться статьи и по иудаике. Они выходили в харьковских и киевских периодических изданиях с конца 90-х. С 2000 г. ежегодно я публиковал статьи в сборниках конференций по иудаике московского Центра «Сэфер». К защите диссертации количество публикаций уже заметно превышало требуемое. Неким итогом того этапа моей работы стала вышедшая в 2011 г. книга «Повести Соломонова цикла: из славяно-еврейского диалога культур». Ее можно найти в библиотеках, а электронную версию я выложил на сайте Academia. Кроме того, я выпустил сборник статей «Этюды о чудесах и текстах», куда вошли работы по теме «чуда» (ею я занимался на филфаке); вместе с моим научным руководителем, профессором Леонидом Фризманом мы подготовили к изданию в серии «Литературные памятники» трагедию Погодина «Марфа, посадница Новгородская», и в это издание вошли все обнаруженные нами произведения, где фигурирует «выдающаяся россиянка», как писал Карамзин. Наконец, уже упомянутый каталог амфорных клейм. Таким образом, сейчас в моем послужном списке четыре книги. Надеюсь, за ними последуют и другие.
-Как проводите свободное время?
Его немного. Но когда получается, люблю бывать у моря. Смотреть на него можно бесконечно. Люблю бродить по городу, смотря на следы прошлой жизни и пытаясь угадать, как жили здесь люди. Люблю читать, причем читаю медленно и понемногу. Наконец, люблю встречи с друзьями. Мы можем встретиться и посидеть, например, за рюмочкой или просто за чашкой кофе. В Харькове любил изредка попариться в бане.
— За что полюбили Израиль? Что в нем такого, чего не было в Харькове? Осталась ли у Вас родня на Украине?
Можно сказать, что Израиль я полюбил заочно, еще до первого приезда сюда, по первым публикациям в перестроечной прессе, когда начала приоткрываться завеса над этой загадочной страной и стали развеиваться мифы о сионизме как форме расизма или об израильской «военщине». Потом было феерическое первое путешествие – сначала месяц в Иерусалиме, а потом проезд через полстраны от Хайфы до Тель-Авива. Это было незабываемо. К моему восхищению, Израиль постоянно меняется, и теперь он не тот, что 20 лет назад, а к моей старости наверняка еще сильнее изменится. Пожалуй, это первое – быстрая и постоянная изменчивость. Второе – качество жизни, именно качество, а не обеспеченность, благополучие или спокойствие, хотя элементы всех этих свойств тоже есть. Особая ценность человеческой жизни, забота о здоровье даже старых и безнадежно больных людей. Доступность основных благ и базовых потребностей, открытость, пестрота общества. Здесь есть свои ниши у многих групп, и все с этим согласны, хотя отношения между ними далеко не безоблачные. Мне нравится, что Израиль живет – и это главное. Он живет, а не декларирует. Это то, что я почувствовал за два года, и то, чего мне не хватало прежде. К нашему счастью, родни в Харькове у нас практически нет – лишь семья сестры моей жены. Мои родители уже около 20 лет живут в Германии. Все мои родственники разбросаны по миру. Это еще одна причина, почему мы сумели избежать ностальгии.
-Соблюдаете ли что-то из еврейских традиций, соблюдали ли что-то ваши родители?
Хотя я родился и вырос в семье, далекой от религии, знаю о еврейских традициях, в силу профессии. Мне понятно, почему происходит то или иное действие по субботам и праздникам, и я уважаю все принятые в Израиле правила, например, соблюдаю минуту молчания в День памяти павших героев.
-Как я поняла, Вы женаты…
В этом году исполняется 20 лет, как мы поженились. Моя жена Виктория, как и я, училась на филологическом факультете Харьковского университета, но познакомились мы уже после выпуска, на концерте нашего общего друга. В университете она училась на курс младше меня. В Харькове много лет преподавала русский язык и литературу в разных школах, и надо сказать, у нее это неплохо получалось. Здесь она тоже начала преподавать русский язык и, надеюсь, сможет заниматься этим и дальше. Нашему старшему сыну 18, и он все еще учится в школе. Ему здесь очень нравится, и он полностью вписался в окружающую среду. Дочке будет 6, она ходит в детский сад и осенью станет первоклассницей. В общем, не будет преувеличением сказать, что наша семья чувствует себя здесь как дома.
-Кто ваши друзья?
Первым и лучшим моим другом был дедушка, Михаил Сергеевич Бондарь. В бесконечных разговорах с ним во время наших долгих прогулок в школьные, а потом университетские годы мы говорили обо всем, и я не помню, чтобы дедушка не мог найти ответ на вопрос или объяснение того или иного явления, чтобы он говорил со мной как с ребенком или отшучивался. Он был очень любознательным и жизнелюбивым человеком. Сила его влияния на мою жизнь была такова, что ее инерция ощущается до сих пор. Считаю своим другом и соратником жену, дружу с моим взрослым сыном. В университете я приобрел нескольких верных и надежных друзей, и мы общаемся до сих пор. Но больше всего дружеских связей у меня образовалось в Москве, и с моими московскими друзьями мы продолжаем видеться во время моих приездов в Москву или здесь, в Израиле. Настоящих друзей — немного, и все они проверены временем. Все это люди так или иначе связанные с образованием, наукой или еврейской деятельностью.
— Ваши творческие планы?
Я хотел бы заняться несколькими до сих пор нерешенными проблемами иудео-славики: подготовить современное издание и исследование «Псалтыри Федора»; продолжить изучение библейских книг в переводе с еврейского оригинала в составе Виленского кодекса; исследовать фрагменты древнерусских исторических сочинений, которые восходят к еврейской книге «Иосиппон». И, конечно, продолжить сбор материала для книги о еврейско-славянских контактах в эпоху Великого княжества Литовского.
-Ваши мечты?
Как человек, несклонный предаваться мечтаниям, скажу лишь, что хотел бы видеть счастливыми и успешными своих детей, а также успеть воспользоваться представившимся мне шансом сделать еще что-то в науке. О большем, как кажется, не приходится мечтать.
Записала Суламифь Кримкер, 2017г.
