Ёжик Ежуня*

Утренняя роса на листьях и цветах, свежий бодрящий воздух, нежные и ласковые лучи раннего солнышка, просвечивающиеся через густую зелень виноградника и окрашивающие его в огромный изумрудный шатёр у крыльца, дарили  предвкушение чудесного утречка. Хотелось подольше насладиться утренней благодатью, тишиной, полюбоваться на распустившиеся цветы, на утренний сад.

Но вдруг ещё сонную утреннюю тишину  нарушил какой-то невообразимый шум, лай, писк, визг. Невозможно было сразу понять что это и где это. Но прислушавшись, поняла, что заливается истеричным лаем наш пёсик Чип.

Побежала на шум и увидела, как возле собачьей будки разъярённый Чип хватает зубами какой-то серый комочек, тут же  в ярости бросает его на землю и буквально захлёбывается  злобным лаем. А отчаянный  визг и тоненький писк исходил от серого комочка. Отогнав пса, увидела на земле маленького ежонка, примерно чуть больше женского кулачка. Если бы я сама не слышала, то никому бы не поверила, что ежи могут так отчаянно визжать.

Попыталась взять его в руки, но маленький ежонок  свернулся и воинственно выставил свои колючие дрожащие иголочки. Пришлось сорвать несколько листиков подорожника, чтобы  ими  осторожно взять ежонка.

Сказать, что он дрожал, значит, ничего не сказать, его крохотное тельце буквально колотилось, и даже слышались звуки, очень похожие на всхлипывания. Маленький,  перепуганный до смерти зверёк! На его шкурке  среди иголочек видны следы крови. Видимо пёс его все-таки укусил. Попыталась его приласкать – погладить, но ежонок  ещё больше свертывался и дрожал. Зная, что животные чувствуют интонацию голоса, я  спокойным голосом что-то ему говорила. Чтобы ежонок немного успокоился, я положила в ведро листья травы  и  посадила его туда, а сама пошла за угощением.

Принесла молоко, налила в маленькое блюдечко и поднесла ежонку, которого уже назвала Ежуня.  Этот ежовый детеныш, как только почувствовал запах молока,  развернулся, смешно повертел маленьким остреньким носиком, без боязни потянулся к блюдцу и принялся жадно пить молоко. Видно, был очень голоден. Думаю, что поэтому он и приблизился к собаке – его привлёк запах еды из собачьей миски.

Тут мне пришла в голову мысль сфотографировать ежонка на фоне цветущих роз. Но для этого его надо было поднять повыше. Я поставила в блюдце побольше блюдечко с молоком и посадила туда Ежуню. Все его внимание было приковано к заветному молочку и, не  обращая внимания на мои действия,  он продолжал жадно пить.  А я смогла сделать желанный снимок.

Ежонка отпустила в сад, а под большим кустом пиона поставила блюдце, в которое  оставляла угощение. Вечерами  из-под куста слышалось довольное причмокивание и сопение Ежуни. Частенько видела ёжика то между грядок, то на дорожке, но если я приближалась к нему, он моментально свертывался в клубочек.  На месте укуса собаки образовалось небольшое светлое пятнышко и даже иголочки в этом месте посветлели. По этому седому  пятнышку  я его легко отличала от других ежей.

Осенью, убирая с огорода небольшую кучку слежавшейся травы и листьев, предназначенных для укрытия многолетних цветов, обнаружила там  мастерски свернутый кокон из полиэтиленовых пакетов и вытряхнула оттуда ежика. Это Ежуня так устроился  на зимовку. Пришлось его отнести к стожку сена, чтобы он мог там укрыться на зиму.

Перезимовав в стожке сена, весной Ежуня по вечерам шустренько сновал по саду и огороду и частенько наведывался к своему блюдцу за угощением. К следующему лету он превратился в красивого взрослого ежика.

Когда  стала поспевать клубника,  Ежуня  повадился лакомиться ею. Но если бы он только лакомился… После того, как он пройдет  на своих коротеньких ножках по клубничной грядке, там остаются  вытоптанные кусты клубники. И стали мы с ним ругаться. Точнее,  ругалась я, а Ежуня  миролюбиво сопел,  сидя возле очередного вытоптанного клубничного кустика.

Пришлось Ежуню депортировать. Посадив Ежуню в ведро, принесла его в лесопосадку расположенную совсем рядом с посёлком, там всегда много водилось ежей, и высадила под шикарным кустиком со словами:

– Может, подружку себе найдёшь!

Но дня через три на моей клубничной грядке появились новые вытоптанные кусты,  а под пионом, возле пустого блюдца возмущенно фыркал ёжик с седым пятнышком на колючей шкурке. Ежуня вернулся!

Когда клубника закончилась, Ежуня начал лакомиться молодыми огурчиками. Причём полностью огурец не съедал, а только надкусывал края у нежных плодов. И опять депортация в лесопосадку, и опять возвращение Ежуни.

За патриотические возвращения  Ежуне все грехи простились.

На следующий год Ежуня стал степеннее, на грядках уже так не шкодил. Клубничкой, конечно, лакомился, но уже кустики вероломно не вытаптывал, и я его замечала только по  его предупредительному пыхтению. Видела подружку  Ежуни,  аккуратненькую спокойную ежиху, потом появились ежата.

Уже апрель, ежи в это время выходят из спячки. А сегодня возле своего порога я услышала знакомое пыхтение и увидела шустрого ежика с седым пятнышком на боку – это Ежуня проснулся и пожаловал за угощением.

 

                                                          Старая верба  

От моего родного дома остался только небольшой бугорок, поросший степной травой, а рядом, раскинув могучие ветви, сиротливо шумит огромная столетняя верба.

Давным-давно, ещё в дореволюционное время, мой прадед Никита Зиновьев строил  летний загончик для домашней живности из того, что под рукой было. В своей леваде срубил молоденькую вербу, вытесал из нее колышки, вкопал их в землю и заплел гибкой лозой, приладил дверку, сделанную таким же способом – из вербы и лозы. Получилось вполне пригодное для хозяйства летнее строение.

То ли у моего прадеда рука была легкая, то ли верба попалась с могучей силой, только один колышек пустил ростки, зазеленел и начал расти. Верба разрасталась  очень быстро. Уже через несколько месяцев на углу прадедовой постройки  красовался вербовый  кустик с пышной листвой. И сколько ни обрывали отросшие веточки, колышек с новой силой обрастал зеленью. Так и пошло – весной прадед Никита прилежно зачищал колышек от поросли, а к осени опять победоносно  шумели  веточки с листвой. Верба укоренилась, окрепла, ствол её стал толще. И уже никакая обрезка веток не могла остановить могучую силу дерева.

Спилить растущую вербу было невозможно – колышек, из которого начала расти верба, являлся частью незамысловатого строения. Поэтому вербу решили оставить в покое. Так она отвоевала  место и право расти на прадедовом дворе. Со временем постройка обветшала и её разобрали. А верба набирала силу и мощь и через несколько десятков лет превратилась в огромное красивое дерево с шикарной кроной, которое стало не только украшением подворья, но придавало некую неповторимость всему хутору.

Просто диву даюсь, как верба уцелела в непростые довоенные годы и в тяжелейшее военное время, ведь её могли запросто спилить на дрова. Но, видно, ни у кого не поднималась рука это сделать. Моя прабабушка рассказывала, что собирали для топки всё, что могло гореть, даже сухой бурьян, коровьи кизяки, а за дровами ходили далеко в лес.
Все моё детство прошло под сенью раскидистой вербы. В летний зной она укрывала половину двора и в её тени я играла в свои девчоночьи игры. Мне всегда под моей вербой было спокойно, надёжно и казалось, что без вербы невозможно представить наше подворье. Когда дул сильный ветер, ветви вербы с шумом хлестали по воздуху, но огромная крона сдерживала порывы, и у нас во дворе всегда было относительное затишье. Шёл дождь, а под густой вербой можно было вполне укрыться. Летом под вербой привязывали вернувшуюся с пастбища нашу корову Марточку, даже сейчас на столетней коре виден след, оставленный коровьим налыгачем.

Со временем на дереве появились сухие ветки и от непогоды они отламывались и падали, и из кроны стали выглядывать обломанные сухие сучья. Уже у старушки – вербы нет той былой красоты и величия. Но, всё равно, она привлекает внимание своей мощью и поражает размерами – ствол у основания моей столетней вербы составляет около четырех метров!
Однажды весной я приехала на свое подворье и увидела вербу, сильно поврежденную после ураганного ветра. Много веток было сломано, а в основной  развилке ствола появилась большая трещина. Стало ясно, что со временем верба просто развалится на части.
Глядя на эту картину, мне стало очень жалко старенькую вербу. Прислонилась к огромному стволу дерева, в душе появилась грусть – вспомнился дом родной, который стоял рядом с вербой, и та жизнь, что кипела в нём. Вспомнились мои родные, которых уже давно нет. Совсем расчувствовалась, на глаза невольно навернулись слёзы и предательски закапали на столетнюю шершавую кору вербы. И в обнимку с моей вербой я расплакалась.
Вдруг почувствовала на своей руке холодную капельку влаги… потом на лице… потом ещё… и ещё… Посмотрела вверх и не поверила своим глазам – на листочках вербы, сверкая на солнечных лучиках, висели прозрачные капельки-слезинки, они медленно скатывались и падали вниз…

– Кап… Кап… Кап… – капали вербовые слёзки.

Моя любимая верба плакала вместе со мной…

И хотя отлично знаю, что верба плачет перед дождём, или от избытка влаги в почве, всё равно я была очень поражена и растрогана до глубины души.

 

Вера Мазухина (Россия, Ростовская область)

*ВЕРА МАЗУХИНА (Россия, Ростовская обл.) Медик по образованию, работала заведующей фельдшерско-акушерским пунктом, проходила службу в рядах Советской армии в отдаленном гарнизоне Среднеазиатского военного округа. Награждена несколькими юбилейными медалями, за выслугу лет и «За отличие в воинской службе». После увольнения из армии возвратилась в родные места. Публиковалась в России и Казахстане. Член Ростовского регионального отделения Вседонского литературного Сообщества и литературной студии «Маяк». Увлекается фотографированием родной природы.