Русско-немецкий интернет-журнал inter-focus.de Русско-немецкий информационно-аналитический и литературно-художественный журнал
Связанные статьи
Дороги
В лесах российских нет глуши,
и как себя, дружок, ни мучай,
такой же, как твоя, дремучей
не отыскать нигде души.
Я обжигал о холод скал,
о грани их я ранил пальцы,
но след ее мне не попался
и там – и там не отыскал.
Я забирался в глубь земли,
в ее бездушной мгле чернильной
я полз, как будто червь могильный,
чернея в угольной пыли.
Напрасно… Из последних сил,
в какие бы ни лез берлоги,
повсюду видел я дороги,
повсюду к людям выходил.
* * *
Как ни трудись, как спину ни горбь,
Есть лишь одно – мировая скорбь.
Как ни смотри с надеждою вдаль,
Есть ли одно – мировая печаль.
Молча твердят былые века:
«Есть лишь одно – мировая тоска».
* * *
Уже так поздно,
и мне опять
под небом звездным
так сладко спать.
Но в мозг с упорством
стучится высь.
Я слышу: «Бодрствуй,
не спи, молись!»
И перехожим
каликой тьмы
под небом Божьим
пою псалмы.
Дышать уж нечем…
Всей жизни суть –
под небом вечным
навек уснуть.
* * *
Возвращаемся к началу –
Жить по заповедям птичьим.
Если песня отзвучала,
Мы другую вслед покличем.
Если пройдена дорога,
Мы еще одну отыщем.
Всё у нас и в нас от Бога –
Быть богатым или нищим
Дураком быть или мудрым –
Всё за нас судьба решает.
С каждым новым нашим утром
Видим мы, как жизнь ветшает.
Если крыльям тесно стало
В надоевшем поднебесье,
Возвращаемся к началу –
К самой первой нашей песне.
* * *
Верю всему, что будет,
Верю всему прошедшему.
Путь наш во мраке труден –
Слава его нашедшему!
Был он неоднократно
Потерею и находкою.
Голос надежды внятно
Звучал чуть печальной ноткою.
Снежные в тундре заносы,
Проселочная распутица,
Горных тропинок росы –
Было и снова сбудется.
Снова в моем эмпирее
Солнце незаходящее,
Ибо всего сильнее
Верю я в настоящее.
* * *
Короткая гроза
О чем-то прошумела,
Быстра, как стрекоза,
Темна, как речь Шумера,
Стара, как клок волос
Из бороды Господней,
Влажна, как реки слез
В песках, что нет безводней.
Но воздух душен и,
Застывший, словно в шоке,
Немного жжет мои
Бледнеющие щеки.
И гром доносит весть
О стихнувшем ненастье,
И что-то в этом есть
Похожее на счастье.
* * *
Ничего от меня не осталось,
Угли рая лежат в шалаше.
Лишь порой разгорается жалость
К бесконечно усталой душе.
Отовсюду и всюду гонимый,
Перед кем я главу преклоню?
Может быть, наконец-то одни мы
Станем верными ночи и дню?
Чтобы каждая наша частица
Отдавалась свече и лучу.
Не хочу ничему я учиться
И жениться опять не хочу.
Так и будем до старости самой
Тихо-тихо друг другу верны?
Не была ты ни злой, ни упрямой,
Только мне ты не знала цены.
И не знала, что значит усталость,
Когда всюду одни лишь враги…
Ничего от меня не осталось,
Я последние отдал долги.
Речной трамвайчик
По стенам солнечный и легкий скачет зайчик,
В реке сверкают серебро и синева.
Бежит неслышно по донской волне трамвайчик,
Речной трамвайчик под названием «Москва».
И память, как белоголовый одуванчик,
Уже летит, неприхотлива и резва,
Туда, где ждет меня у пристани трамвайчик,
Речной трамвайчик под названием «Москва».
И вот в матроске я стою, тот давний мальчик,
Семь лет которому исполнилось едва,
Иду по сходням восхищенно на трамвайчик,
Речной трамвайчик под названием «Москва».
А годы крутятся, как маленький штурвальчик,
Любви повсюду зеленеют острова.
Бежит, бежит безостановочно трамвайчик,
Речной трамвайчик под названием «Москва».
И словно солнечный повсюду виден зайчик –
Мелькает русая дочурки голова.
Куда, куда же ты бежишь, речной трамвайчик,
Речной трамвайчик под названием «Москва»?
Имя Твое
Как звать тебя, моя судьба?
Для малых и великих схим
Я не гожусь и жду суда…
Она сказала: «Элохим!»
Как звать тебя, моя душа?
Вот – свищет вечность в щелях строф,
Что ты слагала, вся дрожа…
Она сказала: «Саваоф!»
Как звать тебя, моя любовь?
Ища тебя из края в край,
Я чью вкушаю плоть и кровь?..
Она сказала: «Адонай!»
Как звать тебя, моя печаль,
Мой первый и последний вздох,
Весны недостижимой даль?..
И небо громыхнуло: «Бог!»
Гладиатор
Все меньше родных и знакомых,
Все меньше подруг и друзей.
Душа не в чертогах искомых –
В развалинах, как Колизей.
Когда-то на этой арене
Я бился в поту и крови,
Пусть даже упав на колени,
Во имя добра и любви.
Я бился за правду и волю,
А не за богатство и снедь,
За эту счастливую долю –
За душу свою умереть.
Народ на трибунах бесился,
В меня оскорбленья меча,
Но я от обид и бессилья
Не бросил щита и меча.
Века миновали… Пожары
Успели прошедшее сжечь.
Но я, все такой же поджарый,
Стою, опираясь на меч.
Давно опустели трибуны
В руинах кровавых веков,
Но дух мой — по-прежнему юный
И к новым сраженьям готов.
Враги всё не выйдут из комы…
И память уже – как музей,
Где много родных и знакомых,
Где много подруг и друзей.
Божья тварь
Пусть не бесследно, но прошла тоска,
растерянность, — и стала так близка
потерянная было радость жизни,
когда из бытия ничтожных крох
судьбу мою лепил неспешно Бог,
и я не слышал слова укоризны.
И обретённый внутренний покой,
о чём я думал некогда: «На кой
мне сдался он?» — теперь навеки спаян
с моей душой; теперь мне каждый – брат.
И я ли в том, скажите, виноват,
что между них встречается и Каин?
Я — новой жизни новый человек!
И к берегу причалил мой ковчег,
в котором каждой живности по паре
со мною вместе одолели смерть
и выбрались, в конце концов, на твердь.
Ликуйте, веселитесь, Божьи твари!
Мы спасены… Такая радость в нас,
что восстаёт сияние из глаз –
как луч могучий – дар Святого Духа.
Но вновь и вновь я каюсь во грехах,
чтоб одолеть смятенье, тьму и страх,
что омрачали разум, как сивуха.
Вот, слышу стук в незапертую дверь…
О сердце! Слову Божьему поверь,
перед стучащим распахнись пошире,
впусти того, чей был нелёгок путь,
и помянуть в молитве не забудь
узнавшего всю истину о мире.
И, поднимая жизни зрелый плод,
молюсь я дни и ночи напролёт
и обращаю взор свой на Голгофу,
исполненный надежды и любви.
О Боже! Мою душу оживи,
Ты, некогда мне диктовавший строфы!
Прошедший по опасным тропам тьмы,
сумы не избегая и тюрьмы,
предательских объятий, поцелуев,
я верою в Спасителя спасён.
Пускай же, наконец, услышит Он
из уст моих молчавших — аллилуйя!
* * *
И все же ночь светла, хоть не видать ни тени,
Хоть черен мир вокруг, ночь все же не черна.
Она в огне своих волшебных сновидений
Горит не опаляясь, как будто купина.
Есть мир, в котором нет безумия и страха,
Где наполняет вас незримый этот свет,
Где время не бежит, а, словно черепаха,
Едва-едва ползет, — там даже смерти нет.
Я знаю этот край, безлюдный и счастливый,
Я забредал в него в скитаниях своих.
Светились надо мной оранжевые ивы,
Читали соловьи стихи для соловьих.
И я легко шагал по невозможным травам,
Не приминая их, стеблей не шелохнув,
И не был угнетен тем самым смыслом здравым,
Который схож с орлом, вонзившим в печень клюв.
Дав мыслям отдых, там работают лишь чувства,
Из кубиков цветных мир строя, как дитя.
И каждый Божий миг я истине учусь там,
Земной и звездный мир в один клубок сплетя.
Как бесконечна жизнь! В ее ночи горящей
Пронизан разум наш огнями маяков,
Которые зажег всезнающий наш пращур,
Нам душу – тайну тайн – вручил и был таков.
*ИГОРЬ ЕЛИСЕЕВ Автор 15 изданных книг стихов, переводов, словарей. Стихи печатались во многих газетах, журналах, альманахах и сборниках в России и многих зарубежных странах и переводились на английский, чувашский, карачаевский, ингушский, болгарский, непали, польский, сербский, португальский языки. Член-корреспондент Петровской академии наук и искусств. Член Союза писателей России, Союза писателей Москвы, Международного союза литераторов и журналистов APIA. Обладатель многих литературных наград. Окончил Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.
