Памяти Александра Кушнаревского (1941-2018)

Редеют, редеют наши ряды. Вот ушёл поэт Александр Кушнаревский. Но поэты не умирают, за ними приходят белые олени. Красивая сказка. Саша ушёл в мутную тень. Последние дни его были тяжкими. Но нам досталась светлая память о нём.

Александр Кушнаревский родился в Ленинграде. По образованию инженер-кораблестроитель, по зову Родины – офицер ВМФ, затем – офицер запаса. С апреля 1996 жил в Германии, в городе Ганновер. Писал статьи для журнала «Partner -NORD». Появился в нашей провинциальной литературе примерно в 2005 году. Я обращаю внимание на слово «провинциальной», помня, слова замечательного поэта, тоже ушедшего от нас, Иосифа Мокова: «Иммиграция – всегда провинция. Люди уезжают из родной страны. Но не рвут с ней живой связи». Поэзия Александра Кушнаревского именно это и доказывает. Но «по большому счёту» — Кушнаревский вовсе не лауреат конкурсов, не «мэтр», и вообще мало известен как поэт. Впервые он был услышан на встрече «Стихирян Германии» 15 июня 2008 года в ресторане «Новая мельница» («Neue Mühle»)  города Касселя. На «Стихире» были гости из Ганновера в составе: Михаил Давыдов, Александр Кушнаревский, Александр Шульман.

На встрече «Стихирян Германии»: А. Кушнаревский, М. Давыдов, А. Шульман.

И как отметил организатор встречи «Стихирян»: «Жанр Александра Кушнаревского я определил бы как ироничная философия». Ну что ж, всё-таки философия. Особенно запомнилось организатору стихотворение «Дифирамб музе». Вот с этого «Дифирамба» и начнём знакомство со стихами Александра:

ДИФИРАМБ МУЗЕ
«Моя строптивая подруга!
Невмочь, зубами скрежеща,
ради единственной услуги
тебя порою укрощать.
Злобясь, когда тебя включаю,
всё дуешься «в сердцах»,
свистишь…
Пойми: в тебе «души не чаю»,
коль мне заветный вскипятишь
Божественный напиток «драйва» —
молю, воистину любя.

А ты — кряхтя, пыхтя, бубня,

жеманничаешь величаво…

Но, подбоченясь, в пляс пустясь,

исходишь паром, словно гейзер,

пока твои, перекрестясь,

бока оглаживаю резво…

А после,

в сладостной истоме,

пленительные образы ловлю,

ошеломлённым взором мир огромный

вкушаю ревностно!

Люблю

тебя, моя любезная подруга —

за кровотока бешеный галоп,

за транс святой

и зренья точный угол,

за жизни радость —

всем смертям назло!»

 

И далее – стихи о Петербурге:

ЕСТЬ У МЕНЯ.

«ЕСТЬ У МЕНЯ В ДУШЕ запретный закуток,

он заперт тщательно на многие засовы,

и отворяется лишь в отведённый срок

на звук полузабытого простого слова.

Там обитают, в частности, мои скворцы,

не желтоклювые, как здесь, но серенькие птахи.

Там ждут чего-то молчаливые дворцы,

и «стынет» место декабристской плахи.

Там детство сложено нескладное моё,

и Ночи Белые – роскошным наважденьем.

Там память «паутину» неусыпно вьёт…

Там стыд и гордость, смута и прощенье.

Там Невских берегов гранитная броня,

надсадный вой сирены, той –

Блокадной.

Там питерский грифон преследует меня,

как скачущий неумолимо Медный Всадник.

Прости меня, мой Город,

я уже не твой…

Но без тебя не будет никогда покоя:

на камень мокрый Петроградской мостовой

всё манишь ты меня

Магической рукою».

 

КАНТАТА

«…слепые лики тёмных закоулков,

дворов- колодцев затаённый мир,

где шаг тишайший отзовётся гулко,

как темперированный им клавир…

Крылатые аркады подворотен

вздымаются в заветный контрапункт,

где каждый миг бесповоротен,

значеньем полон каждый звук!

Являются ушедших тени,

иль тех, кто жив,

но в памяти, увы, уж полустёрт…

порхает времени и места Гений,

своим всесилием ужасным горд.

И ты привета иль упрёка,

в надежде робкой, ненароком,

смирив сердцебиенье,

ждёшь…

Но грянет гром,

весенний шалый дождь

прольётся в душу внутривенно!

Былое в думах высоко

Все покоряющим взойдёт Крещендо,

и всепрощающий сойдёт

покой».

 

У ПАМЯТНИКА ПУШКИНУ

«…а на нейтральной полосе цветы

необычайной красоты». В. Высоцкий.

 

Чесоткой чистоганною

охваченный набоб

на Невском рушит здания,

и строит небоскрёб.

У памятника Пушкину

теперь обменный пункт,

и прощелыги ушлые

туда – сюда снуют.

Печально очи гения

на мерзость ту глядят:

подобным изменениям

Божественный не рад.

…я тихо на скамеечку

поблизости сажусь,

и к цоколю копеечку

кладу – авось вернусь…

«Ах, Александр Сергеевич –

не сетуй, не грусти:

всё ж «дереву» Отечества

не вечно злом цвести.

К тебе тропа протоптана,

и вдоль – любви цветы.

Пойдёт здесь «племя» новое

необычайной красоты!

 

САЙГОН

Вчера, за рюмкой «Хеннесси»,

в кафе «Сайгон», Штайнтор,

другой «Сайгон» пригрезился

мне,

но сказал я: «Вздор!

Кафе, что на Владимирском,

давно «в помине нет» —

то ль съехало, то ль вымерло,

как бабушкин лорнет.»

Увы, не стало легче мне

от мысли здравой той,

и ностальгия мечется

заблудшею звездой.

Втемяшился, зашкалил он,

потусторонний бренд,

колючий как окалина,

и жгучий как абсент!

Воспоминанья хлынули,

в груди разлилась грусть-

«тропою Хошиминовой

к тебе я проберусь!

Теперь, как ртуть в термометре-

скачу, пришпорив стон-

то в «Мисс Сайгон» в Ганновере,

то — в «Питерский» «Сайгон»!

Стихи заставляют Александра Кушнаревского оглянуться, встрепенуться. Вспомнить свое отечество – Ленинград. Не означает ли это, что перед нами всё-таки настоящая поэзия.

Особенно меня задевает стихотворение «Сайгон».   «Сайгон» – это же и моя юность. На углу «Владимирского» и «Невского» находилось кафе «Сайгон».   Сияло скромной рекламой на ленинградском «Бродвее». Того участка Невского проспекта от Фонтанки до Московского вокзала, именовавшегося в среде чуваков – Бродвеем. Из тех славных времён строчка: «Чувих мы клеем столярным клеем». А это уж из школьных времён: учился со мной Кадкин Рома. Приглянулся он нашей молоденькой учительнице физики. И тут же завистники сочинили: «Кадкин Рома идиот – ходит с физикой на Брод». Кафе при ресторане « Москва» открылось 1 сентября 1964 года в виде безымянного заведения и вскоре получило народное название «Подмосковье», а чуть позже – «Сайгоном». По словам литературного критика Виктора Топорова это имечко кафе получило так: «Там то разрешали, то запрещали курить внутри… В период, когда курение было запрещено, две девушки достали сигареты, к ним подошёл милиционер и сказал: «Что вы тут делаете? Безобразие! Какой-то «Сайгон» устроили». Вот такая репутация была в СССР у столицы Южного Вьетнама».

Конечно – «Сайгон» – свобода, почти Америка. А Бродвей у нас уже был. И ничего, что старики называют его Невским проспектом. «Сайгон» постоянно посещали С. Довлатов, И. Смоктуновский, Б. Гребенщиков, В. Цой, К. Кинчев, Ю. Шевчук, М. Шемякин, Е. Рейн.

Но я их не видел. Кто ж тогда знал Довлатова и Шемякина. А Рейн часто пропадал на даче у Ахматовой в Комарове. Вот Смоктуновского бы я узнал.
В 1990 году М. Шемякиным Е. Рейном была предпринята попытка создать в бывшем «Сайгоне» мемориальный центр, но эта затея не увенчалась успехом.
Спасибо, Саша, что заставил вспомнить нашу юность.
Вот и сам Кушнаревский в молодости. И с ним дочь и двое внуков.

Стихи А. Кушнаревского были напечатаны в антологии «Тени Европы, поэты русского зарубежья», Санкт- Петербург, Изд. «АЛЕТЕЯ», под редакцией Б. Марковского (главного редактора журнала «Крещатик») и в издающейся в Англии газете «APIA». Александр был членом Ганноверского русскоязычного литобъединения «Листертурм» и немецко-русского «Fähre» («Паром»).

Может, строгие ревнители классической поэзии увидят в изломанном ритме стихов Кушнаревского некую «недоработку»? А возможно в его стихах заметил бы «футуризм» продолжатель дела «Второго русского авангарда» Константин Кедров и пригласил бы в свой «Журнал Поэтов»?

Но Саша ушёл. И вот моё стихотворение посвящённое этой печальной теме:
«Над могилой моей неутешна вдова,
раздаёт мои книги — судьба не нова.
Ах, судьбина, судьба не щедра ты ко мне.
Всё же ландыш успел расцвести на окне».
Но память об Александре Кушнаревском это не только печаль. Например, прочтите его сатирическую зарисовку, посвящённую Михаилу Давыдову, товарищу Александра:
ЭПИТАЛАМА МИХАИЛУ. Д. и его Музе Л.

Амфибрахиев начальник,

омофонов командир —

воспаряешь не случайно,

словно лётчик- бомбардир!

Венконосный сонетянин,

мастер всяческих сатир,

ты на нас как Солнце глянешь-

уж в сердцах Любовь и Мир!

 

Да — покой нам только снится,

наш бретёр и дебошир:

за себя и за Дениса

сочинил ты «Реку Лир»!

Вопиющий песнопевец,

приснопамятный Орфей-

мчишься вправо и налево

впереди планеты всей!

Мишенька! «Цвети и пахни»,

дорогой собрат и друг,

и тебя пусть не «шарахнет»

заковыристый недуг!

Не снижай Науки темпы,

будь, как прежде, плодовит!

Сочини скорее всем ты

омофонский алфавит!

 

И напоследок я скажу: прощай Александр, и память, рождённая твоими стихами, будет жить во мне долго.
И о нашем Санкт- Петербурге, который есть моя, общая с Сашей судьба. Крестовский остров, каким он был при нашей с ним жизни в этом прекрасном городе. Но всё уходит, всё уходит. Теперь там стадион.

Пастель. «Крестовский остров. Лето 2012года»   Нина Полшкова.

Вот он стадион «Санкт- Петербург», построенный на Крестовском острове к чемпионату мира по футболу 2018 года.

 

Михаил Аранов (Ганновер), ФОТО: предоставлены автором