Русско-немецкий интернет-журнал inter-focus.de Русско-немецкий информационно-аналитический и литературно-художественный журнал
Связанные статьи
Вот стихи — а всё понятно,
Всё на русском языке.
А. Твардовский
Эти строки любимого поэта я не раз вспоминал, читая немецкую поэзию в оригинале и поначалу не чувствуя её обаяния. Ведь в СССР культура перевода была очень высока — и традиционно, и в силу гонимости уже в советское время великих поэтов, которые жили переводами. И я долго не мог по-настоящему оценить, скажем, Рильке в оригинале — он мнился мне не очень удачным переводом с русского. А вскоре и сама жизнь преподала мне незабываемый урок фонетики языка.
Я был приглашён в качестве композитора и музыкального руководителя спектакля «Л-5 в воздухе!» по пьесе русского драматурга А. Шипенко в берлинском театре Volks Bühne. Как часто бывает в таких случаях, мне, как выходцу из Советского Союза, приходилось быть консультантом не только по музыкальным вопросам. Один из эпизодов спектакля выглядел крайне неубедительно. Ночью, перед сном ветерана войны посещает некое видение — на сцене появляются трое его погибших однополчан-лётчиков. Одного из них режиссёр спектакля Мира Эрцег почему-то назначила играть меня. Но поскольку ни ветеран, ни эти привидения ничего не говорили, зрителю было бы совершенно непонятно, что вообще происходит. И я предложил, чтобы ветеран, как бы задумавшись о прошлом, перед этим видением процитировал стихи Твардовского:
Я знаю: никакой моей вины,
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они — кто старше, кто моложе,
Остались там. И не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь!
Речь не о том… Но всё же, всё же, всё же…
Режиссёр подпрыгнула от восторга — сцена становилась ослепительно ясной и выразительной. По счастью, она училась в Москве, в ГИТИСе, прекрасно знала русский и перевод не составил ей никакого труда. Вот только я не учёл, что «но всё же, всё же, всё же…» по-немецки звучит, как «aber doch, aber doch, aber doch..» И вот мне после этих слов выходить на сцену, а меня разбирает смех, вспоминается Старик Хоттабыч с его колдовским «трох-тибидох-тох-тох»…
Как раз в это время один певец, выходец из Италии, попросил меня саккомпанировать ему в концерте несколько песен Шуберта. Немецкий язык он знал так плохо, что даже не услышал в моей речи акцента, счёл меня немцем. Когда мы начали репетировать, я просто не поверил своим ушам — он собирался в Германии петь песни Шуберта по-итальянски! Разумеется, я от этой авантюры отказался. Тогда певец стал выкрикивать что-то нечленораздельное на своём чахлом немецком. С трудом я понял его пафос: петь, мол, надо ТОЛЬКО на итальянском! (тут он изобразил певучесть родного языка — канта-а-а-ре, вола-а-ре, и т. д.). А затем гневно бросил мне в лицо: а как можно петь на твоём немецком? — и тут саркастически cтал распевать действительно не ложащиеся на голос немецкие умляуты- ä, ö, ü.
И от обиды за язык, в изучение которого я вложил столько труда, и на котором говорили Гёте, Бетховен и пел Фишер-Дискау, я неожиданно для себя запел вокализ Рахманинова, почему-то подтекстовывая его повторением этого застрявшего у меня в голове словосочетания: «Aber do—o—och, aber doch, aber doch…»
Зачарованный мелодией, которая эти слова волшебным образом облагородила, итальянец задумчиво сказал: «Как красиво звучит! Наверное, «aber doch» по-немецки значит «я тебя люблю!..»
