Русско-немецкий интернет-журнал inter-focus.de Русско-немецкий информационно-аналитический и литературно-художественный журнал
Связанные статьи
Пиппо Дельбоно обладает удивительным обаянием. Простота этого «печального клоуна», его доверчивая трогательность и предельная исповедальность не мешают ему быть мужественным и лукавым.
Автор, режиссер, актер и танцовщик, Пиппо начинал свой путь в традиционной школе, которую оставил, познакомившись с аргентинским актером Пепе Робледо, бежавшим от диктатуры. Изучал технику восточного танца, работал в Танцтеатре Пины Бауш, сотрудничал с Пазолини. Постепенно стал широко известен в театральном мире.
К своим проектам Дельбоно привлекает непрофессиональных актеров, людей, выброшенных за борт общества: опустившихся, бездомных, умственно отсталых и неполноценных . Ему свойственна острая социальная критика современного итальянского общества. Большинство его работ трактуют темы смерти, одиночества, болезней, страдания, невозможности понять друг друга.
Замечательный дуэтный спектакль «Время самоубийц» (название взято из стихотворения Артюра Рембо), где играют сам Пиппо Дельбоно и Пепе Робледо, имеет долгую сценическую жизнь: он был поставлен более 20 лет тому назад. Актеры, конечно, постарели, но спектакль – нет.
«Видел ли кто-нибудь маленькую куклу с красным носом? — вопрошает Пиппо. – А ключи? А очки? Я все теряю. В Портофино я потерял сердце». Кажется, сердце теряют и все зрители, — так виртуозно, так волнующе существуют на сцене эти два человека. Из обрывков фраз, танцевальных па, недомолвок, взглядов и пауз они ткут тончайшую нить, окутывающую зал. И вот уже каждый связан этой болезненно хрупкой нитью с людьми на сцене, домысливает их судьбы, угадывает их жизненные коллизии, сопереживает неудачам и потерям. « У меня тоже был друг. Он умер. Разве это так страшно?»
И мы понимаем: страшно. И вспоминаем Чаплина. Но маленький герой Чаплина, казалось, не осознавал весь трагизм своего положения. Теперь – другие времена…
Великолепная музыка, — другого слова не подберешь, — звучит в спектакле. Дельбоно знает толк в этом, как и в таинственной власти музыки над человеческим сердцем, обреченным на одиночество в этом мире. «Дорогая мама, я вырос, я уже не мальчик….»
Кто услышит, кто пожалеет?..
А вот другой спектакль Дельбоно — «Дикая тьма».
Белое пространство смерти, где властвует музыка. Это пространство «перехода» туда, в окончательную смерть. Чудовищные фигуры уродов и калек, как порождение фантазии Босха, среди больничной белизны. Быть может, смерть милосердна?
Предельно истощенный нагой человек поет, как на эстраде, и прелестная девушка вручает ему цветы. Быть может, смерть осуществляет надежды?
Два умственно отсталых человека весело, как дети, играют в прятки и ходят, взявшись за руки. Быть может, смерть спасает от одиночества?
«Разлука – это все, что нам нужно знать об аде, — говорит Пиппо. – Я умираю, Венеция умирает, век умирает, красота умирает…»
Карнавал смерти, страшное подобие венецианского карнавала, кружит по сцене под прекрасную музыку. Печальное шествие кажется бесконечным; все новые мертвецы появляются из бездны – черного проема в белой стене вечности… «Я слышу голос молчания вокруг. Я смотрю на смерть, и смерть смотрит на меня».
Но исчезают злые призраки, и с ними — ужас разлуки, страх перед неведомым. Герой Пиппо приемлет смерть, он говорит: « Я улыбаюсь покою». И возникает странный, неловкий, почти детский танец освобождения среди белого безмолвия…
Дельбоно так говорит об этом спектакле: « Это – путешествие сквозь физическую смерть. Это дальняя память о волшебном городе, погружающемся в воду. О городе Карнавала. Есть великая белизна, великий свет в этом царстве теней. И в конце всего – песня, которую я услышал однажды в маленьком баре в городке на сером севере Европы. Она рассказывает мне о надежде, она говорит, что там, позади тяжелого серого неба, есть спрятанное солнце».
Орхидея… Цветок пугающей красоты, прекрасное чудовище, которое так легко подделать, — поди отличи подлинное от обманки.
Не оттого ли Пиппо Дельбоно назвал свою новую работу «Орхидеи»? Не хочет ли он предложить нам найти настоящее в мелькающем калейдоскопе дней, лиц, событий?
И не обречены ли наши поиски?
Все смешалось: «Гамлет» и «Ромео и Джульетта», «Вишневый сад» и сегодняшние тексты, Джакомо Пуччини и Нино Рота…
Все мелькает, все кружится: узнаваемые лица актеров труппы Дельбоно, среди которых привычно существуют дорогие его сердцу уродцы; он сам, в безумной клоунаде с запредельной откровенностью ( или с предельной честностью?) выворачивающий перед нами душу; подлинные мучительные кадры умирания его матери…
Именно ей, утраченной навек, посвятил режиссер свой странный, отчаянный спектакль, — спектакль, где все дозволено, ибо какие же правила возможны в мире, где смерть отнимает самых близких…
И остается пустота…
Чем ее заполнить, как преодолеть?
И возможно ли это?
