Русско-немецкий интернет-журнал inter-focus.de Русско-немецкий информационно-аналитический и литературно-художественный журнал
Связанные статьи
Воспользовавшись приездом в стольный град Ганновер писателя-классика Владимира Войновича, чьи книги вот уже более сорока лет переводятся на немецкий язык, нам удалось побеседовать с ним в фойе библиотеки им. Лейбница.
— Корреспондент: Владимир Николаевич, а вы сейчас живете в Москве?
— В. Войнович: Да, в основном там.
— Восемь ваших книг уже переведены на немецкий язык. Устраивали ли вас переводчики, с которыми довелось работать?
— Когда меня начали переводить в Германии, а первая часть романа «Жизнь и необычайные приключения содата Ивана Чонкина» была опубликована в 1969 во Франкфурте-на-Майне, я не знал языка и, соответственно, не имел возможности судить о качестве перевода. Когда же, проживая в Германии, выучил язык и стал судить, то понял, что в общем-то мне повезло, у меня были замечательные переводчики, такие как Александр Кемпфе, Светлана Гайер и нелепо погибший год назад в России Альфред Франк. Соответственно были и хорошие переводы. Есть и негативный опыт, когда меня переводили небрежно или безответственно. Причина ясна – желающих переводить ведь достаточно много, а издатели не всегда правильно понимают квалификацию переводчика и дают ему заказы. А плохой перевод не только не способствует популярности писателя, а как раз делает все, чтобы данного писателя читатель невзлюбил или просто проигнорировал. Мои книги уже переведены на 35 языков, судить же обо всех переводах не берусь по причине незнания многих из этих языков, выучить же их, видимо, уже не успею… Могу лишь добавить, что у меня были очень хорошие переводчики в Америке и Англии, там мне тоже повезло.
-Вы жили в Германии около 12 лет?
— Гораздо больше, поскольку трудно сказать, когда я отсюда уехал. Мой опыт житья в Германии оценивается примерно тридцатью годами.
— Екатерина Гениева сегодня спросила у публики, что нужно сделать для того, чтобы заставить современного немецкого читателя интересоваться русской литературой. Хочу переадресовать этот вопрос вам.
— Если говорить всерьез, то я не очень себе это представляю. На мой взгляд, все зависит от политической ситуации в мире и отношений в конкретный исторический период одной страны с другой. Когда отношения стран очень хорошие, то интерес к литературе растет, и когда очень плохие, то тоже растет. Когда же страну воспринимают как врага, то интерес к ее литературе вообще очень резко возрастает – мол, а что они там пишут?
— Значит, по вашей теории получается, что при грядущем возвращении в президенты Владимира Путина интерес к русской литературе должен возрасти? Ведь не секрет, что немцы относятся к этому возвращения достаточно настороженно.
— Возможно, но для этого должно произойти не просто возвращение кого-то, а реальное обострение политической ситуации. Но хорошие отношения, конечно же, влияют намного лучше. Например, когда в России началась перестройка и возникли какие-то связанные с ней надежды, а я в тот период как раз здесь жил, то интерес в Германии к русской литературе резко вырос. Тогда здесь было опубликовано множество книг, которые до этого были запрещены или лежали в виде рукописей в писательских столах. Причем тиражи были очень велики. Сейчас же все как-то успокоилось, и интерес соответственно упал.
— Какая у вас самая любимая книга из классической русской литературы? Что вы перечитываете?
— Я всегда говорю, что мои любимые писатели – это А.П.Чехов и Н.В. Гоголь, но вот недавно я открыл толстовскую «Анну Каренину» и просто оторваться не мог, пока не прочел от начала и до конца. Собираюсь вот открыть «Войну и мир», может быть, потяну… Нужно сказать, что постоянно перечитываю пушкинскую «Капитанскую дочку»: перечитаю, отложу, через некоторое время опять перечитаю.
— По вашему мнению, литературный талант передается по наследству? Имеется в виду ваш отец-журналист, дочь Ольга, ставшая немецкой писательницей, ну и, конечно же, вы сам?
— Наверное в генах какие-то свойства переходят из поколения в поколение, это естественно, если даже собак можно выращивать строго определенной породы – вот эта охотничья, а эта, к примеру, пастушья (смеется). Конечно же, у человека нет такой строгой селекции, но все же в каком-то виде способности и талант, видимо, передаются.
— В одном из ваших рассказов вы сравниваете писателя с хулиганом. Так кто же так думает – вы или ваш лирический герой?
— Конечно же я это говорю условно. Это хулиганство лишь в некотором смысле, когда писатель позволяет себе неожиданные образы и парадоксальные мысли, которые шокируют и даже сердят публику. Публика ругается, я это в полной мере испытал, когда написал, например, «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». Сначала эту вещь в штыки принимали даже близкие мне люди. Потом близкие приняли, но не принимали какие-то дальние. Прошло много лет между ее написанием и тем моментом, когда широкая публика стала это произведение воспринимать благожелательно.
— Видимо, все должно созреть, а вы намного опередили свое время.
— В какой-то степени каждый писатель должен хотя бы немного опережать свое время. Если же он этого не делает, то никому не интересен.
-В интернете на персональном сайте я обнаружил целый ряд ваших живописных работ. Автопортреты, портреты, пейзажи, натюрморты. Конечно же в них зачастую присутствует та же гротескность, что и в ваших литературных произведениях. Ваша живопись – это некая отдушина?
— Сначала маленькое замечание. Дело в том, что я не обновлял свой сайт уже примерно лет десять, поэтому все, что вы там видели, это мои давнишние работы. Мне кажется, с тех пор в этом искусстве я намного продвинулся, так что непременно обновлю свой сайт в ближайшее время. Сколько я уже занимаюсь литературой – с начала 50-х годов и до сегодняшнего дня, всего лет около шестидесяти, — я все время работал практически каждый день, и мне это очень нравилось. И вдохновение никогда меня не покидало, но однажды я понял, что оно меня все-таки покинуло. Я вдруг понял, что не хочу писать более ничего. Это был просто такой период, который, слава Богу, прошел. У меня были какие-то планы, замыслы, я надеялся что-то новое написать, но садился перед компьютером и понимал, что не хочу этого делать. Не хочу писать и все… И в это время мне пришло в голову заняться живописью. Для начала я взял и подправил картину какого-то мало известного художника, будучи уверен, что этим не совершил большого преступления перед искусством. Глянул на содеянное – ба, заиграло как-то!.. Потом попробовал себя нарисовать. Получился, правда, несколько кривой портрет, но смотрю – сходство-то определенно есть. Даже удивился. В одном из предисловий к своей книге я писал, что у Чехова есть рассказ «Открытие», где статский советник Бахромкин вдруг обнаруживает у себя художественный талант, в связи с чем огорчается о напрасно прожитой в заседаниях жизни, но в конце концов радуется – ведь у него-чиновника все есть – выезд, дом, челядь, художники же в основном живут бедно… Но поскольку у меня не было ни лакеев, ни выезда, правда, автомобиль все-таки был, то я очень обрадовался, что могу нечто новое создать и стал рисовать. Да, для меня это пожалуй отдушина. Вот и сейчас, надеюсь временно, ничего не пишу, а только рисую.
— Следите ли вы за происходящими в Германии событиями?
— Честно говоря, меня события в Германии как-то мало волновали даже когда я здесь жил. Взять даже выборы – в некоторых я участвовал, в некоторых нет, но всегда знал, что проголосую я за А. Меркель или за кого-нибудь другого, в моей жизни вряд ли что-то изменится, как, впрочем, и в жизни страны в целом, потому что жизнь здесь стабильная. Когда я в 80-м году приехал в Германию, то политические события меня все же немного интересовали, но позже практически перестали. Просто я понял, что в любом случае особо волноваться не о чем.
— В вашем раннем рассказе «Выстрел в спину Советской армии» речь идет о том, что в некотором смысле газета «МК» стала для вас катализатором целого ряда событий. Давайте вернемся к началу вашей литературной карьеры и вспомним, что же тогда произошло.
— Да, это было в 62-м году, когда в космос полетели Николаев и Попович и спели там песню на мои стихи, которые до этого никто не хотел печатать.Точнее, они иногда печатались в каких-то второстепенных газетах. Но ко времени этого космического полета у меня была уже одна опубликованная повесть, и я был известен как прозаик. И тут начался просто бум – меня стали приглашать различные толстые журналы и известные издательства напечатать подборку стихов, издать поэтический сборник и т.д. А к этому времени я уже стал критически относиться к своим стихам и не хотел нигде более их вообще печатать. Но тут меня попросил дать стихи будущий министр культуры СССР Женя Сидоров, и я дал ему несколько стихотворений. И когда он их напечатал именно в тогдашнем «Московском комсомольце», тогда эти стихи прочел министр обороны маршал Малиновский, и поскольку он сам тоже стишки сочинял, то из ревности возмутился, приехал в политуправление, собрал там каких-то политических генералов, прочел им мою стихотворную подборку и сказал, что эти стихи «стреляют в спину Советской армии». И у меня начались неприятности, которые могли показаться в то время серьезными, но, как оказалось, это были еще очень малые неприятности по сравнению с тем, что последовало далее…
— А какие именно строки товарищ маршал посчитал самыми крамольными и стреляющими в спину?
— Там в конце была такая строфа:
Над селом притихшим ночь стояла…
Ничего не зная про устав,
целовали девушки устало
у плетней женатый комсостав.
— На этой оптимистической ноте мы закончим и поблагодарим Владимира Войновича за интересную и содержательную беседу. Удачи вам и новых творческих успехов!
— Спасибо.
Беседовал Виталий Шнайдер
Фото В.Ш.
