Русско-немецкий интернет-журнал inter-focus.de Русско-немецкий информационно-аналитический и литературно-художественный журнал
Связанные статьи
«Я предпочитаю чувствовать сострадание;
понимать значение этого мне не нужно»
(Фома Аквинский)
Только факты.
Бельгийский хореограф и режиссер, Алан Платель родился в 1956 году в Генте.
Обучался профессии дефектолога, затем с 1969 по 1973 год учился пантомиме в Академии Саббатини в Женеве. В 1984-м он основал Les Ballets C. de la B. в родном Генте, вместе с единомышленниками — друзьями и родственниками. Кроме создания постановок, Платель проводит танцевальные мастер-классы, работает над кино- и видеопроектами.
В каком жанре он работает?
До сих пор неизвестно ( во всяком случае, трудноопределимо), по какому ведомству числить Алана Плателя. Что такое его спектакли: пантомима, современный балет, драма, цирк, мюзикл? Что это — клоунада или история болезни? Знаменитый спектакль «vsprs» Платель ставил, изучая душевнобольных. Один из театральных критиков определил эту работу Плателя как «серию эпилептических припадков актеров, заканчивающуюся сеансом коллективной мастурбации». Хотя, конечно же, тут не все так просто.
Что это — «vsprs»?
Это аббревиатура: слово «vespers» («вечерня»), из которого удалены гласные. Само же это слово взято из названия духовной оратории Клаудио Монтеверди 1610 года «Vespro della Beata Vergine» («Вечерня Пресвятой Деве»). Аранжировка Фабрицио Кассоля придала возвышенной барочной музыке цыганско-африканский характер. Афроамериканская певица Кристина Заваллони ведет вокальную партию сопрано, а оркестр – десять музыкантов – сидит непосредственно на сцене, у подножия белых ледяных гор, напоминающих также и раскинутые ангельские крылья, которые на поверку оказываются фрагментами нижнего белья.
На сцене – галерея странных и несчастных людей, пребывающих в состоянии не то коллективной истерии, не то религиозного экстаза. Эти герои не имеют имен, и их пластические характеристики различны, но неизменно комичны и нелепы. Алан Платель проявляет невероятную изобретательность в пластической партитуре своих персонажей: у каждого из них свои фобии, свои комплексы. Вот нервный парень, которого словно бьет током; вот бизнес-леди, выкрикивающая имена мужчин и неспособная справиться с собственным непослушным телом; вот девушка в рубашке-балахоне, из которого ей никогда не выбраться…
В начале кажется, что у этих безумцев нет ничего общего, но постепенно становится ясно, что именно их объединяет: все они хотят понять, что находится там, за белыми горами, в другом измерении. Помогая друг другу, они карабкаются на высоту, заведомо недостижимую для них. Обреченные на одиночество, в тщетном стремлении к любви небесной, несчастные предаются жалкому одинокому акту любви земной.
Какие чувства вызывает спектакль?
Отчаяние? — Да. Сострадание? — Безусловно.
И внутреннее сопротивление…
Алан Платель огорчается , если публика не принимает его эстетику, — ведь он не ставит перед собой цель шокировать людей. Он считает, что человек приходит в театр, чтобы пережить более сильные эмоции, чем возможно в повседневной жизни. Это своего рода терапия – Платель стремится лечить современное общество.
Источник вдохновения для Плателя – всегда конкретный человек: он наблюдает за поведением и своих танцовщиков, и людей на улице, в церкви, в магазинах.
Смешение жанров и культур он считает источником движения вперед. Высоко ценя классический балет и классическую музыку, Платель свободно обращается с ними, а порою и радикально переосмысливает.
Красота – не его эстетика; вернее, красоту он находит и в уродстве. Внутренний монолог человека может быть безобразен, нелеп и мрачен, но надежда остается всегда.
Слово Алану Плателю.
«Я — за стирание границ. В нашей труппе есть один брюсселец, и он выяснил, что в городе, где он родился, проживают люди 150 национальностей. А в районе, где он живет, люди говорят на 125 языках. Это реальность, к которой надо адаптироваться. С этим нельзя бороться. Надо искать решение этих проблем — экономических и гораздо более жестоких психологических.
Первой общиной является семья, затем — приход, затем — улица, городок, какой-то клуб, школа, спортивная команда, политическая партия… Но политические партии в Европе не дают четкой самоидентификации — разница между ними едва заметна.
А стремление принадлежать к тому или иному сообществу — фундаментальное качество человека. При том, что существует стремление к свободе индивидуальности, мне кажется, что сегодня люди все больше готовы пожертвовать свободой ради принадлежности к сообществу. Если не найдется альтернатива существующей пока общине — национальности, в ближайшую сотню лет у человечества будет очень тяжелый период.
Проблема национальной идентификации волнует меня лично, и я поставил немало танцевальных спектаклей на тему культурной самоидентификации. В предыдущем нашем спектакле «Волк» на музыку Моцарта я собрал танцоров с разных континентов, на сцене были государственные флаги, исполнялись государственные гимны. В Европе эта тема очень актуальна. Мне кажется очень интересной тенденция демонстрировать, что мы принадлежим не к отдельной нации, но к чему-то более масштабному: мы европейцы и даже граждане мира.
Если говорить о «vsprs», то этот наш спектакль был инспирирован документальным фильмом, снятым врачем-психиатром в начале двадцатого века. Многие нашли спектакль спорным (в Париже во время представления раздавались возмущенные выкрики, в Лондоне мы вообще столкнулись с этическими обвинениями, поскольку там наших актеров приняли за настоящих душевнобольных, а в Японии люди благодарили и плакали).
Но для меня эти персонажи — не больные. Для меня люди, у которых есть психические или психологические затруднения, — не больные, а нормальные люди, которым трудно жить. И я — первый среди них. Я бы их назвал людьми с повышенной чувствительностью к жизни. В один прекрасный момент они становятся неспособными к нормальному самовыражению. И ищут особые формы для самовыражения…
Единственная вещь, в которой можно быть уверенным в этой жизни, — все мы умрем. Это настолько абсурдно, жестоко и трагично, что люди, отдающие себе в этом отчет, сходят с ума».
«Смилуйся!»
В основе нового спектакля Алана Плателя «Смилуйся!» – оратория И.С.Баха «Страсти по Матфею».
Платель хотел, чтобыосновой рекламного постера этого спектакля стала старая почтовая открытка, присланная ему женой из Франции: по обе стороны бесконечной дороги — люди, отправляющие большую нужду…
Владельцы театров на это не пошли, хотя Алан пытался им объяснить, что этот процесс — безусловная форма единения человечества, символ очищения.
Итак, спектакль начинается… Вместо Тайной вечери – ужин для троих: за столом — Иисус, его Мать и Мария Магдалина (контр-тенор, сопрано и меццо-сопрано). На африканце Серже Какоджи, исполняющем роль Христа, яркая майка с изображением белокожего Иисуса.
Сдержанные, скорбные движения, тихие арии и речитативы… Но вот трое выходят из-за стола, и их окружает толпа странных танцующих людей. На помосте за ними – музыканты; здесь представлены все инструменты.
В центре постановки – образ Матери, которая, по Плателю, должна не оплакивать сына, а умереть вместо него или вместе с ним ( заметим, что в оратории Баха партии Марии вообще нет). За музыкальную основу взята одна ария «Смилуйся, Господи!», и в оркестре звучит эклектическое смешение мелодий разных стран и континентов. На сцене – тоже разномастная (и по цвету кожи, и по костюмам)толпа, с непрерывно меняющимися выражениями лиц. Тщательно отрепетированная импровизация…
Иногда актеры произносят фразы, не связанные с действом, например:
«Я благодарен моей семье за любовь и заботу. Остальные могут целовать меня в задницу».
В конце спектакля Серж Какоджи замирает, его лицо сливается с тьмой, и только майка с лицом Христа, освещенная прожектором, реет над сценой. Артисты заклеивают друг другу глаза тонкой тканью, — смерть настигает всех. Сцена пустеет, и только оркестр продолжает играть Баха, — уже без всяких наслоений. И эта музыка прекрасна…
Композитор Фабрицио Кассоль — о спектакле «Смилуйся»
«Мы замахнулись на адаптацию «Страстей по Матфею». Вопрос неизбежен: что делать с повествованием? Мне было ясно, что Алан в той или иной форме хочет сохранить историю. Хотя бы в отголосках. Вторая проблема — что делать с Христом, как вписать образ в контекст условной хореографии, соединённой с музыкой и пением? И кто может играть эту роль? Необходимое решение открылось нам само. Мы познакомились с Сержем Какоджи из Киншасы. У него чёрная кожа и потрясающий голос. Серж и поёт, и танцует, и плачет. Играет в каждом спектакле — дублёра нет, он идеален для этой роли. Иисус в «Pitie!» — аллегория изменившегося времени…»
Слово Алану Плателю:
«Театр — открытая форма искусства, и совсем не обязательно разделять его на оперу, драму и танец. Это территория, которая позволяет пережить более сильные эмоции, нежели реальная жизнь. И я пользуюсь правом предоставить такую возможность. Мои спектакли могут быть жёсткими и эмоционально сложными, но я всегда хочу, чтобы в них было то, что объединит людей, находящихся на сцене, с теми, кто в зале.
Кожа, плоть постоянно обнаруживают потребность ощущать другого человека. Это чувственная сторона жизни, соприкосновение — причина зача тия. «Плоть от плоти моей», — говорит мать о сыне.
Театр — открытая форма искусства, и совсем не обязательно разделять его на оперу, драму, танец. Я убеждён, что всегда обращаюсь к интимной сфере — и к обществу одновременно. Прежде я помещал людей в их социальный и политический подтекст и создавал образы, которые запросто могут быть взяты с улицы. Теперь я делаю это путём выворачивания людей наизнанку.
Моя жизненная философия проста: я категорически не согласен с тем, что на этом свете, где столько замечательного, мы всего лишь для того, чтобы умереть. Я настолько глубоко это переживаю, что именно об этом каждый мой спектакль.
Но я совсем не несчастен. Изучал педагогику, психологию, работал в институте, лечившем детей с проблемами, теперь я работаю в театре с потрясающими людьми, объездил с гастролями весь мир. Огромное число людей приходят смотреть мои спектакли. Я — счастливый человек».
