Нам выпала доля

IF: Михаил Аранов (Ганновер) Март 14, 2016 Литература 1 Comment 4,520 Просмотры

Связанные статьи

Прошедший год – 2015 в России официально был объявлен Годом литературы. Исключительную ее – литературы – значимость и ее особую миссию, – отметил и президент РФ В.В. Путин. И в этом с Владимиром Владимировичем трудно не согласиться.

И посему вспомним мы об ушедшем от нас замечательном поэте и переводчике, об одном из организаторов нашего литературного объединения «Паром» – об Иосифе Мокове. К сожалению, нашего литературного объединения «DieFähre / Паром» тоже давно нет. Но всё-таки это было, было. Это было «Когда мы были молодые/ И чушь прекрасную несли, / Фонтаны били голубые,/ И розы красные цвели…» Ю. Мориц.

Иосиф Моков и Сергей Викман

До роз ли нам нынче! Наши розы давно уже отцвели. Но память беспокойная всё же тревожит сердце. Сквозь щели брусчатки мостовой у забора пробился свежий жёлтый цветок. У нас этот незатейливый цветок называют «ноготки». И каким ветром его занесло на эту бойкую улицу? И какие силы заставили его пробиться сквозь брусчатку? Так и поэт надрывает душу без надежды, что его услышат. Это как в детстве случалось, кричишь в глубокий колодец, ожидая эхо. А эхо не возвращается. И становится жутко.

К цветку подошла рыжая лохматая собака. Понюхала его, взглянула на старую хозяйку, будто ища её одобрения, подняла заднюю лапу и сладко помочилась на цветок. Потом поморосил осенний дождь, и цветок ещё ярче загорелся в сумраке осеннего дня. При первых заморозках цветок пожухнет. Но несколько дней до этого он будет освещать неярким пламенем сор возле забора. И чей-то случайный взор задержится на мгновение на нём. И улыбка сотрёт с лица следы забот и разочарований.

Ганновер, библиотека Мюленберга (SchulbibliothekMühlenberg). Милые люди Ханляйн Петер (HeinleinPeter) и Вальтрауд Хаугвитц (WaltraudHaugwtz) – работники школьной библиотеки, они организовали встречу ганноверских поэтов. Встретились русские и немецкие поэты. «Лирическая осень» (LirikzumHerbstII) – название незатейливое. Встреча эта была давным-давно. Но вспомнить об этом приятно.

А вот публика… Капризна, как и слава.

«Исполнен праведных идей,

Пишу стихи я для людей.

Аудитория, однако,

Жена, две кошки и собака».

Но позже «стихи свободно потекут», и настраиваешься на иной лад. Ирония исчезает без следа. И вечный русский вопрос: «Кто же ты есть?» начинает терзать душу, когда слушаешь стихи Нины Мазур:

«Причудливо вьётся дорога

На ней поворотов не счесть.

И некогда сесть у порога,

Задуматься, – кто же ты есть».

Слава Богу, что мы не задаем вопросов: «Что делать?» и « Кто виноват?» Потому что вдруг пронзает сладкой тоской строка русского романса: «Луной был полон сад…» И удивительно гармонично эта строчка вписывается в стихи Н. Мазур:

«Но от свечей струится лёгкий жар,

И ты сказал: « Какой прекрасный вечер!»

И кто-то пел: «Луной был полон сад»,

Но мне не верилось в существование сада…»

Нина Мазур и Хольгер Швенке

Эмиграция – всегда провинция. Почему-то за словом «провинция» часто тянется слово «пошлость». Но именно в провинции рождались самые пронзительные страницы русской поэзии и прозы.

И не впервой русскому поэту приходит шальная мысль: не застрелиться ли? По пьяному делу или от тоски:

«В провинции где ветер среди крыш
несёт по кругу вялую листву…
где у моста качается камыш

припоминая пришлую литву

в провинции где осень и весна

ведут по кругу наше царство Лу

так трудно не сойти с ума

прижав лицо к размытому стеклу»

С. Викман.

«…Там женюсь, затоскую, запью,

И от скуки со штатским соседом

Вдруг повздорю и перед обедом

На дуэли его заколю.

А потом на могиле жены,

Что не вынесет жизни со мною,

Застрелюсь и уткнусь головою

В окровавленный куст бузины».

В. Шнайдер.

Виталий Шнайдер

Изначально заданный иронический настрой стихотворения не мешает ему превратиться в трагическую историю провинциальной пошлости жизни.

Пусть читателя не смущает отсутствие знаков препинания в стихах С. Викмана. Ещё великий Аполлинер придумал эту затею. Ему надоели протесты редакторов, никак не хотевших примириться с его капризной манерой расстановки знаков препинания – запятых и точек. И он перестал ими пользоваться вообще. Этим он давал указание, что стихи надо читать монотонно, как псалмы. Может, Аполлинер и прав. Слово, свободное от театральной шелухи, представляется в своей истинной ценности. Как поле пшеницы, расцвеченное красными маками. Маки, безусловно, прекрасны. Но в поле они всего лишь сорняки.

И Сергей Викман при чтении стихов следует рекомендациям Аполлинера. Ну, что же, к Аполлинеру следует прислушаться. Тем более, что настоящая поэзия наиболее полно воспринимается при чтении с листа. Сколько мы слышим графоманских текстов, которые прячут свою поэтическую беспомощность за громким голосом чтеца или театральным шёпотом провинциального актёра. А что потом, а что потом?

Поэзия С. Викмана, безусловно, настоящая.

И Виталий Шнайдер недолго задержался в «кусте бузины». И вот уже звучат его переводы из Р. М. Рильке:

«На одиночество похожа осень,

жизнь отрицает этот листопад.

Мы тоже падаем.
Моя рука

строкой падет на лист…»

И в продолжение этой осенней по гамбургскому счёту темы стихи Эриха Кестнера в переводе И. Мокова:

«На ветках ждёт зима, потупив взор.

Идут дожди, друзья. Царит молчанье.

Смерть, как всегда, застыла в ожидании

того, кто жив ещё до этих пор.

На ноябре лежит печали флёр».

И право, трудно не согласиться с Петром Вайлем, утверждавшим: «Поэзия – то, что не переводится».

И раз уж мы заговорили о немецких поэтах, вернёмся к нашим современникам. Ганноверский поэт Хольгер Швенке (HolgerSchwenke):

«Под безвинной луной
молчат скворцы:
и дрозды плачут

зарывшись

в песчаное ложе

попозже между поцелуями

мы наметим

себе дорогу»

(Перевод И. Мокова)

Заметим мимоходом, что и Швенке поклонник Аполлинера. Это о знаках препинания. Но это мелочи по сравнению с самим текстом. И для поверхностного ума каждая строчка стихов Швенке, как кирпич из разных строений: из мавзолея Ленина, или пирамиды Хеопса. И уж у дроздов не может быть «песчаным» ложе. Дрозды вьют гнёзда на деревьях, кустах и на земле. А «песчаное ложе» характерно для береговой ласточки. Она выбирает отвесные склоны песчаных или глиняных карьеров, крутые берега рек. Маленькая неправда или неточность часто разрушает большую правду поэзии. Да и ласточки слишком динамичны для достаточно статичных стихов Швенке. Но, хватит орнитологии…

Есть ещё духовная и энергетическая составляющая поэзии, которая часто скрывает смысловую основу стиха. Этому способствует музыкальный ритм стиха и артистизм исполнения. И тут не грех вспомнить Ефима Григорьевича Эткинда. И часто разбор поэтического текста «по Эткинду» обнаруживает подделку. Но разбор «по Эткинду» для Швенке не грозит разоблачением. У него всё крепко сбито.

Генетически поэзия Швенке тяготеет к японским танке – хокку. Искусство писать хокку – это, прежде всего, умение сказать многое в немногих словах:

«Тишина кругом.
Проникают в сердце скал
Голоса цикад».
Басё (1644-1694)

Как уже сказано выше, стихи Хольгера Швенке бессмысленно разбирать по Ефиму Григорьевичу Эткинду. Больше подходит Василий Кандинский с его авангардом, с его кажущимся хаосом красок. И тогда вдруг в этом хаосе возникает целостное здание. И совершенно неважно, где вьют гнёзда дрозды:

«Слова сокровенных желаний
в размеренном ритме стиха:
так волны опять и опять
швыряют заряд свой солёный
на берег песчинку к песчинке
за слоем слой громоздя».
Хольгер Швенке. Перевод И. Моков.

У Хольгера Швенке не всё так просто. Надо научиться его читать. Вот название картины: «Слова сокровенных желаний в размеренном ритме стиха». А дальше – танка. И Ефим Григорьевич Эткинд уже не в силах нам помочь. Многослойная метафора – нормальная для понимания десятиклассника. Даже не отличника.

Конечно, перелистывая страницы стихов Х. Швенке, часто наталкиваешься на мысль, что поэзия, всё-таки, это то, что не переводится. И это вовсе не упрёк переводчику. Это внутренняя сущность поэзии. Таков и Х. Швенке.

И ещё о чём бы надо сказать: всегда ли плодотворны усилия переводчика в стремлении быть как можно ближе к оригиналу. Особенно, если переводчик талантливый поэт, имеющий свой поэтический лик. Тому пример блестящие переводы «Сонетов» Шекспира С. Маршака. Переводы далеки от оригинала, но это не уменьшает их литературной ценности. Или переводы Расула Гамзатова, выполненные Наумом Гребнёвым и Яковом Козловским. Стихи в русском переводе получили вторую жизнь, и, наверное, можно сказать, что по поэтическому уровню они выше оригинала. Хотя, конечно, Расул Гамзатов замечательный поэт. И в подстрочнике его стихов безусловно присутствует незаурядная поэтическая мысль..

Для молодых читателей, которые, к сожалению, плохо знают русскую литературу, напомню строчки из известной песни на стихи Р. Гамзатова (настаиваю — не «на слова», а стихи) «Журавли»:

«Мне кажется порою, что солдаты

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей».

Но переводчик иногда совершает действительно чудо. Так поделки малограмотного семинариста Иосифа Джугашвили вдруг превращаются во вполне приемлемые литературные тексты товарища Сталина:

Луне.

«Плыви, как прежде, неустанно

Над скрытой тучами землёй,

Своим серебряным сияньем

Развей тумана мрак густой.

К земле раскинувшейся сонно,

С улыбкой нежною склонись,

Пой колыбельную Казбеку,

Чьи льды к тебе стремятся ввысь».

Иосиф Сталин (Иосиф Джугашвили).

Переводчик неизвестен. Это нормально. Около товарища Сталина часто люди становились неизвестными навсегда.

Мелитта Нойман

Видите, как просто можно поговорить о сложном. И всё благодаря энтузиазму писателя и переводчика Мелитты Нойманн (MelittaNeumann). Собрались в библиотеке русские и немецкие поэты и за рюмкой доброго вина поговорили на языке Пушкина и Гёте, о самом сокровенном.

Стихи Вадима Ковды раздирают душу:

Истина горше и глуше…
Есть нищета в правоте.
Только присмотришься глубже –
правы и эти, и те.

И разветвится дорога.
И замолчишь одиноко,
вновь никого не виня…
Истина?! – это для Бога.
Истина – не для меня.

И на пороге кощунства
с болью, что в кости легла,
думаешь честно и грустно
о неизбежности Зла…

Вадим Ковда, пожалуй, единственный из нашей ганноверской литературной группы, чья судьба как поэта сложилась достаточно удачно. В самом начале 90-х он уже был автором полудюжины поэтических книжек. Вывели его «из небытия» Борис Слуцкий и Давид Самойлов.

Впрочем, мы должны благодарить судьбу, что эта публика существует. Иначе было бы некому бросать цветы на сцену, с которой мы читаем. Или другое – некто из публики, скривив рот, пробурчит: «Опять этот вылез на сцену». И демонстративно хлопнет дверью в полупустом зале.

Эмиграция – это в какой-то степени ссылка. Пушкин написал «Медного всадника», «Сказку о рыбаке и рыбке», «Пиковую Даму» и прочее, и прочее великое, в ссылке в Болдино. Подарил бы И. Бродский миру многие свои стихи, если бы не было и у него ссылки в Архангельскую область. Позже он назвал этот период самым счастливым в своей в жизни.

«В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
И честно двери делит пополам.
В деревне он – в избытке»…

И. Бродский

Стало общим местом утверждать, что русская поэзия сейчас находится в кризисе. Имеются в виду, видимо, следующие обстоятельства. Упал интерес к стихам у многих, кто раньше гонялся за поэтическими сборниками, ходил на шумные выступления поэтов. Практически невозможно назвать сейчас поэта с такой прижизненной славой, какая была, например, у Есенина, Маяковского и Высоцкого.

А мы живём в Германии. И на нас большая ответственность – сохранить русский язык в своих детях. С какой-то грустной иронией сегодня звучат строчки Бориса Слуцкого, написанные более полувека назад:

«Интеллигентнее всех в стране
девятиклассники, десятиклассники:
ими только что прочитаны классики
и не забыты ещё вполне».

Честолюбие – это не порок талантливого человека, это его обязанность. Иначе культурное пространство займут бездари. И тогда именно их запросы и их понимание, которые «ниже плинтуса», определят уровень русской литературы…

Вадим Ковда

Но, может статься, найдётся «боец-маэстро», который, расталкивая локтями очередь графоманов, жаждущих литературной славы у дверей издательств, повёдёт нас к Олимпу. Вот и в нашей литературный жизни нашёлся такой «маэстро». Это Виталий Шнайдер. Благодаря ему мир услышал нас. Не скажу, что рукоплескал, но всё-таки услышал. Спасибо Виталию Шнайдеру: журнал «Partner-Nord», где он был главным редактором, печатал наши творения. Благодаря Виталию нас печатали в русско-немецком журнале «Studio / Студия», в международном литературном журнале «Интеллигент» и в газете «Apia / АПИА». Нынче новое время. И мир снова в туманной дымке…

Ольга Кудрявцева

Заканчиваю свой «тихий плач по прошлому и ушедшему» стихами Ольги Кудрявцевой. Эти строчки украшали наши поэтические подборки, опубликованные в «толстых» журналах России:

«Я стою перед ней.
И Германия смотрит в меня,

И нестройными прядями

долгих дождей оплетает.

………………………………………………

Я стою, словно перст.
И Германия смотрит в меня,

И за что полюбить, по глазам вижу я,
не находит».

Может быть, и соберёмся. Услышим вдруг чей-то юный голос. И кто-то, почесав свою седую голову, скажет, что не всё ещё потеряно. Вот она, живая русская поэзия!.. И мы нужны. Вот тогда мы и «поднимем стаканы, содвинем их разом! Да здравствуют музы, да здравствует разум!..»

«Но клич тот не может до нас достучаться.

Нам выпала доля – на тризне встречаться».
М.А.

Фото автора и Сергея Викмана.