«Чёс»

Связанные статьи

Память

Май 30, 2023

Художники осажденного города

Апрель 8, 2023

Воспоминания о будущем?

Март 17, 2023

«Чёс» – это от слова «прочёсывать». Гастроли артистов по стране. Чёсом называют концертные туры по множеству городов с одной и той же программой. Например, новогодний «чёс» российской звезды за две недели беспрерывных гастролей приносит до половины годового дохода. А вот мой чёс никаких доходов не принёс.

 

Итак, «чёс»: Питер, Берлин, Ганновер, и снова Берлин.

А сейчас едем по Невскому в сторону «Васькина» острова. Видите в конце проспекта Адмиралтейская игла. Нам в ту сторону.

3-я линия ВО. Доходный дом Л. Н. Бенуа, «Охранная доска».

Наш «чёс» начинается в Петербурге – зал «Музея – квартире Л.Н. Бенуа». Директор – Анастасия   Мурзина – Бенуа. Адрес – Васильевский остров, 3- я линя дом 20. Следует отметить, что Анастасия Мурзина-Бенуа – праправнучка Леонтия Николаевича Бенуа. И петербуржцы, да и все жители России должны быть благодарны этой женщине за воссоздание культурно-исторической памяти о замечательном русском архитекторе. Рекомендую жителям и гостям Петербурга посетить этот музей. 

Леонтий Николаевич Бенуа родился 11 августа 1856 года в Санкт-Петербурге. Его отцом был Николай Леонтьевич Бенуа – известный зодчий середины XIX века. В 1875 году Леонтий поступил в Академию художеств. После окончания учёбы Леонтий Бенуа спроектировал жилые и служебные постройки в имении А. А. Абазы в Киевской губернии.  Леонтий Бенуа был учителем таких известных архитекторов как А. Е. Белогруд, Н. В. Васильев, Н. Е. Лансере, И. А. Фомин. Первой крупной работой Леонтия Бенуа в Петербурге стал доходный дом В. А. Ратькова-Рожнова (Загородный пр. 39 – Гороховая ул. 79).  По схожему проекту зодчий построил свой дом (3-я линия ВО, 20). На Невском проспекте Леонтием Бенуа перестраивалось здание Волжско-Камского банка, строилось здание Московского купеческого банка (Невский пр. 46). Бенуа перестраивал здание Придворной певческой капеллы (наб. р. Мойки, 20), построил Дворец выставок (наб. кан. Грибоедова, 2) , ставший известным как «корпус Бенуа».

Леонтий Николаевич Бенуа стал гордостью российского градостроительства в числе таких архитекторов, как К. Б. Растрелли (Зимний дворец), Огюст Монферран (Александровская колонна и Исаакиевский собор), Д. Трезини (Петропавловский собор) и А. Н. Воронихин (Казанский собор). Все эти замечательные архитекторы сделали Петербург одним из красивейших городов мира. И дали право Александру Сергеевичу Пушкину воскликнуть: «Красуйся град Петров и стой неколебимо, как Россия!..»  

Моя программа, по «законам чёса», была неизменна для всех городов. Стихи и отрывки из прозаических произведений. Например, из повести «Вернутся ли голуби в ковчег». (Напомню любопытным читателям, что данное произведение вошло в лонг-лист «Русской премии» за 2013 г.) Или трагическая история из времён Петра Великого: «Русская леди Гамильтон». В Питере со мной выступала и украшала концерты пианистка Мария Полшкова. В её программе были произведения Ф. Шопена и С. Рахманинова.

Краткая творческая биография Маши: «В 2005 году окончила Санкт-Петербургскую консерваторию им. Римского-Корсакова (класс проф. В. Шакина и С. Иголинского). Прошла стажировку в Московской консерватории. Лауреат и дипломант международных конкурсов. Выступала с концертами в городах России и Италии. В настоящее время работает в Санкт-Петербургском государственном университете культуры и искусств. Когда-то это учебное заведение называлось Библиотечным институтом.

Мария Полшкова.

Выступление в Музее- квартире Л.Н. Бенуа

Именно во время выступления в зале Музея-квартиры Л.Н. Бенуа я узнал, что мои стихи доходят до сердца публики. Конечно, мне далеко, например, до Беллы Ахмадулиной. Она читала всегда свои стихи наизусть. И когда при своём выступлении сбивалась на секунду, вроде как забыла строчку, весь зал хором декламировал это стихотворение, помогая Белле вспомнить. А вот я читаю свои стихи по бумажке.

Однако вот тоже случилось: подошла пожилая женщина и произнесла наизусть строфу моего стихотворения:

«Как любимой быть хочется женщине.
Как горька по весне метель.
Каждой ночью, кому-то обещанной,
Необъятно пуста постель».

Сказала: «Спасибо вам. Как эти стихи до сердца женского доходят». «Разумеется, — подумалось мне, — доходят под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди». У нас было не хуже: Фредерик Шопен. В блестящем исполнении Марии Полшковой

 

Берлин. «Российский дом науки и культуры».

 

Место первого нашего выступления в Берлине – «Русский дом» (Club Dialog e.V., Friedrichstraße 176 — 179). За два часа до начала концерта мы с женой выбрались из гостиницы и спустились в метро. Вы же знаете берлинское метро. Путаница почище, чем в московском.

Но именно берлинское метро оставило во мне неизгладимое впечатление. Да, вот ещё – следует напомнить любознательным читателям, что мой чёс проходил совместно с прекрасными молодыми женщинами – пианистками. Сначала это была Мария Полшкова. Затем – Екатерина Маркова. И каждый мужчина моих печальных лет, конечно, поймёт, насколько вдохновляет стареющего пиита совместное со столь очаровательными особами действо.

Разумеется, надо непременно рассказать, что такое «Клуб Диалог». «Диалог» создавался в 1988 году в ГДР. Цель организации – поддерживать культурно-политический диалог между русскоязычными и немецкоязычными жителями Германии. Главная сфера деятельности «Клуба» – консультации соотечественников по социальным вопросам. Все консультации бесплатные.

Безусловно, важную роль «Клуб» играет в пропаганде русской культуры. Клуб предоставляет площадку для выступления музыкантов, писателей и поэтов. При клубе существует «Литературная студия». У истоков литературной студии стоял известный поэт и публицист, бессменный редактор русско-немецкого литературного журнала «Studio / Студия» мэтр Александр Лайко. В 2003 году руководителем студии стал Вячеслав Демидов, кандидат философских наук, публицист и журналист. Ежегодно издательство NG VERLAG В. Демидова выпускает альманах «Третий этаж» – подборку стихов и прозы участников студии.

За время существования «Клуба Диалог» его посетили значимые представители политики, искусства, литературы: Ангела Меркель, Булат Окуджава, Стефан Хермлин, Лев Копелев. Разумеется, я в этот список попасть уже не успею. Но у Маши всё впереди. Хочу особо отметить, что наше выступление в «Клубе Диалог» организовала Надежда Быкова.

Организатор нашего выступления в Берлине – Надежда Быкова.

А я, как галантный мужчина из прошлого века, подарил ей баночку солёных грибов собственного производства. И заметил, как бы невзначай, что славен я в Ганновере не стихами, а солёными грибами. Но она, видимо, из вежливости не сказала мне, что, похоже, и в Берлине моя слава выше солёных грибов не поднимется. Позже она мне сообщила, что грибы были «прекрасны на вкус, цвет и аромат». А вот насколько «прекрасными» были мои мадригалы… об этом не хотелось даже думать.

«Чёс» ещё не закончился. Мы в Ганновере.

Программа всё та же. И Маша в том же чёрном платье. И тот же Рахманинов, и тот же Шопен. И я всё тот же. Только уже не в белой рубашке.

Представляет нас зрителям Татьяна Корсунская.  

Завораживающе звучат в исполнении Маши Полшковой «Баллада № 1», «Баллада № 2» и «Скерцо» Шопена. И я слышу аплодисменты, как реакцию зала на каждое своё стихотворение. Но вот объявляю: «Перерыв, господа. Перерыв только на пять минут, ради Бога, господа. Всего пять минут». Но этих пяти минут было достаточно, чтобы публика покинула зал. Остались только самые вежливые люди. И Рахманинова уже почти никто не услышал. Впрочем, и мои юмористические стихи уже никого не смешат, как прежде. «Да, всё уходит. Всё уходит. Всё в прошлом». Однако, как красиво сказано. Но слышу откуда-то сверху: «Опять ваши банальности, товарищ…»

Зрители в Ганновере.

И только звезда Давида как-то скособочилась в странной улыбке. Концерт проходил в зале еврейской общины. А вот один из публики, уважаемый мною литератор. Повторяю, уважаемый литератор, доверительно мне сообщает, что техника у Марии Полшковой, можно сказать, отработана неплохо, неплохо. Но чувства, чувства маловато. Ну, что тут скажешь? Я хотел спросить литератора, а не он ли обучался музыке вместе со мной у Сары Абрамовны в «Доме пионера и школьника», что на набережной Мойки. По тем временам – ДПШ… Но решил, что не стоит. Лишь пробормотал:

«…Каждый слышит, как он дышит,
Как он дышит, так и пишет,
Не стараясь угодить.
Так природа захотела,
Почему, не наше дело,
Для чего, не нам судить».

«Это не я сочинил. Это Булат Окуджава», — этого я тоже не сказал. Кто ж Окуджаву не знает? Но мне показалось, что уважаемый литератор, глядя на меня свысока, слегка покрутил пальцем у виска. Ну что ж. Все мы, пииты, немного того…

И вот финал нашего чёса. Опять Берлин.

Встречает нас опять Надежда Быкова. Со мной теперь пианистка Екатерина Маркова. Посмотрите на её портрет. Около таких женщин невольно станешь поэтом, чтобы воспеть их красоту. Правда, годы мои уже не первой свежести.

Екатерина Маркова.

Я спросил Катю, как мне её представить публике. «Родилась в Ленинграде, училась в петербургской консерватории. Сейчас живу с семьей в Берлине. Больше никаких подвигов не совершала», — услышал я в ответ. А мне захотелось ей сказать, родилась в Ленинграде, это уже подвиг: «Ленинградцы, дети мои! Ленинградцы, гордость моя!» Нет, верно, про акына Джамбула она не слышала. Не те годы. Однако, может статься, в школе сочинение писала на тему: «В жизни всегда есть место подвигу». Но когда я увидел около Кати очаровательную белокурую девчушку, её дочку, то сразу забыл про школьные сочинения. «Катя, разве это не подвиг, вырастить русскую дочь в Германии и воспитать её так, чтобы она знала, кто такой Пушкин. Не каждым родителям это удаётся». Но эта фраза застряла у меня в горле. Услышит ли меня Катя Маркова?

Всё-таки наше предыдущее выступление в ноябре 2015 года оставило свой след: зал был полон. Не скажу, что «ложи блещут; партер и кресла – все кипит…» Но зрители весьма оживлённо ожидали нашего выступления. И молодые лица заметно освежали публику.

Второе выступление в Берлине.

Как я позже узнал, посетили наше выступление члены литературной студии Вячеслава Демидова. Так что слушатели были весьма компетентные и в литературе весьма сведущие. Я ожидал острых вопросов. И что особенно порадовало – из Питера явилась Анастасия Мурзина-Бенуа с дочерью и зятем. Екатерина Маркова и Анастасия – родственники Леонтия Николаевича Бенуа: у них общие корни. В программе выступления Екатерины Марковой была классика: Р. Шуман, С. Рахманинов. И ещё Катя познакомила нас с произведениями композиторов, мало знакомых широкой публике. Уж простите моё невежество. Это я по себе судил. Итак, Хироми Уехара «Green Tea Farm», Астор Пьяцолла «Night Club 1960».

Я рассказывал о казни в Ленинграде зимой 1946 года немецких офицеров. И о том, как реагировали недавние блокадники на это жуткое зрелище: «Народ глухо молчал. Только по рядам солдат оцепления прошёл нестройный шум. Потом вдруг раздались аплодисменты, свистки. Люди устремились, сминая оцепление, к центру площади, где стояла виселица. Охрана никому не препятствовала. Какой-то мальчишка поворачивает тело того самого полковника с безумными глазами, которого опознал мой отец. И повешенный вертится на верёвке, как мешок с картошкой. Никто мальчишку не останавливает. В памяти многих ещё звучал из сорок первого года пронзительный голос И. Эренбурга: «Убей немца, иначе он убьёт тебя»». Я на мгновение замолчал и тут же услышал возмущённый возглас. Парень лет тридцати: «Как так можно – «убей немца». Убивать только за то, что он немец. Убивать по национальному признаку?..»

 

А дальше пошло то, с чем было трудно не согласиться: «Не все же они были палачами концлагерей Бухенвальд, Треблинка, Дахау, где сжигали в печах евреев». Да, кто знаком с «Чёрной книгой», (авторы В. Гроссман, И. Эренбург), тот знает, что в Польше, Украине и Прибалтике расстрелом евреев занималось местное население. А почему бы и нет? Освободился дом после еврейской семьи, теперь мы его займём. А вот мужик принёс зимнюю шапку сыну. В следующий раз обещал принести зимнее пальто. Как известно, перед расстрелом евреев заставляли раздеваться догола.

Психология войны превращает человека в безжалостного зверя. Вот война в Сирии – убивают по религиозному признаку. Ничего нового. Но, хотелось бы напомнить моим оппонентам, в оправдание той «странной на нынешний гуманный взгляд» реакции ленинградцев на казнь немецких офицеров. Ведь прошло чуть больше года со дня окончания войны. И в памяти жителей Ленинграда все ещё свежи жуткие воспоминания: остовы разрушенных домов и трупы, трупы людей на заснеженных улицах.

Но в чём-то с молодым человеком стоит согласиться: ведь фраза «Убей немца» Ильи Эренбурга как-то оправдывает сталинские репрессии против русских немцев сороковых годов.        
     Молодого человека, которого возмутили слова Эренбурга, верно, привезли в Германию ребенком. И в нынешнем его сознании «немец» и «палач Бухенвальда» – две вещи несовместимые.  

Следует напомнить, что уже в самом конце войны, в апреле 1945 года, Сталин с присущим ему азиатским коварством решил по-своему использовать имя и фигуру прославленного публициста Ильи Эренбурга. К этому времени участники антигитлеровской коалиции уже договорились о зонах оккупации Германии. И в советской зоне немецкий народ должен был строить коммунизм. Ну, если не коммунизм, но хотя бы социализм.

В газете «Правда» появилась статья партийного идеолога Г. Александрова «Товарищ Эренбург упрощает», где публицисту приписывались призывы физического уничтожения немецкого народа. Эренбурга объявили штрафным, перестали печатать. Но трудно было предположить, что об этом печальном историческом факте, касающемся Эренбурга, ведал мой молодой оппонент.

И меня всё-таки посетила тревожная мысль: «Знает ли этот молодой человек, кто такой Александр Сергеевич Пушкин. И знает ли он, кто одержал победу над немецким фашизмом – США или СССР?»

Далее я стал рассказывать (из сюжета моей повести «Вернутся ли голуби в ковчег»), как кормилось руководство блокадного Ленинграда во главе с Андреем Александровичем Ждановым: «В десяти километрах от Ленинграда было подсобное хозяйство, где выращивали картошку, капусту. В парниках помидоры, огурцы, кабачки. Были в хозяйстве свинарник, коровник, курятник. Овощи, молоко и мясо под охраной солдат НКВД везли в Смольный. А за стенами Смольного умирал от голода Ленинград. Молоко везли бидонами каждую неделю, так что в столовой Смольного, вероятно, водились и сметана, и сливки. Так что история о том, что в кабинете Жданова всегда стояла вазочка с пирожными буше, весьма правдоподобна». На этом месте мой рассказ прерывает пожилой мужчина: «Какие пирожные! У Жданова был диабет».

О, подумалось мне: значит, меня не обмануло первое впечатление о нынешней публике: «весьма сведущей в литературе и вообще». Пришлось отвечать: «На войне как на войне. Тогда люди не думали о своём здоровье. Вот и у меня диабет. Но бывает трудно устоять перед таким соблазном, как пирожные».

Да, вот ещё повторюсь: моя повесть «Вернутся ли голуби в ковчег» попала в лонг- лист « Русской премии». Но ни один российский журнал эту повесть в печать не принимает. Вероятно, главы повести, где рассказывается о «Подсобном хозяйстве», оскорбляют память о защитниках блокадного Ленинграда в лице его руководства во главе с товарищем Ждановым. Видимо, по прочтению моей повести в головах членов редколлегий внутренний голос орёт возмущённо: «Не верю! Не верю!» Но есть факт: руководил этим подсобным хозяйством мой дядька, отец моих двоюродных братьев и сестры – Константин Яковлевич Репальд. Он за пару недель до начала войны окончил Военно-строительное училище в Ленинграде. По специальности сапёр. В августе 41-го года весь выпуск училища был отправлен за линию фронта, в немецкий тыл. Перед самой отправкой в тыл выяснилось, что Репальд – латыш. Но перед войной и в первые месяцы войны быть латышом, эстонцем или литовцем – это не лучше, чем евреем в первые годы после войны. Не доверяли прибалтам. В тыл сапёром – Репальда, латыша?.. Да он тут же перебежит к немцам и предаст наших диверсантов. У кого-то из начальников, верно, мелькнула такая тревожная мысль. Так Репальд стал директором подсобного хозяйства. А весь выпуск училища, отправленный в тыл с диверсионным заданием, погиб.

Во втором отделении нашего выступления Катя Маркова исполняла Сергея Рахманинова «Прелюдию ре мажор». А я объявил: «Прелюдия соль мажор». Катя сделала мне замечание. Но, взглянув в зал, тут же меня простила. Так мне показалось. В конце концерта зал был почти пуст. Никто не подошёл ко мне. Не заинтересовался моими книгами. И последние аккорды Кати Марковой не завершились бурными аплодисментами.

Михаил Аранов (Ганновер)

Фото автора.