Русско-немецкий интернет-журнал inter-focus.de Русско-немецкий информационно-аналитический и литературно-художественный журнал
Связанные статьи
В немецких городах с двухтысячелетней историей – Кёльне, Трире, Ксантене – я с восторгом созерцаю «священные камни Европы», что хранят следы римского присутствия. А вот в швабском Аугсбурге, основанном римлянами ещё во времена императора Августа, я искала и находила следы Якоба Фуггера по прозвищу Богатый, чей портрет написал великий Альбрехт Дюрер, и бюст которого, единственного финансиста, стоит неподалеку от Гёте и Фридриха Великого в Валгалле – Зале славы германского народа.
Человек, сделавший самого себя
С портрета Дюрера глядит волевое суровое лицо: проницательный взгляд светлых неулыбчивых глаз, плотно сжатые тонкие губы… Когда дед нашего героя, деревенский ткач Ганс Фуггер объявился в Аугсбурге, он не был совсем уж бедняком, судя по тому, что в налоговой книге за 1367 год появилась запись, что с него получено 44 пфеннига. После того, как я узнала, что в день, когда Мозес Мендельсон вошёл в прусский Берлин, таможенник при Розентальских воротах сделал запись: «Сегодня здесь прошли 6 быков, 7 свиней и 1 еврей», и запись сохранилась с 1743 года, меня не удивляет сохранность налоговой книги ХIV века. Таков немецкий Ordnung!
Вступив в цех ремесленников-ткачей, Ганс дважды брал в жёны их дочерей, бережно относился к деньгам и так преуспел в своём деле, успешно внедряя, как теперь бы сказали, всякие ноу-хау, что через 20 лет уже обладал капиталом в 2000 гульденов. Его сыновья Андреас и Якоб к середине ХV века занимали по размерам состояния в городской иерархии 5-е место. Неплохо для купцов из простолюдинов! Правда, вскоре пути братьев разошлись, но оба действовали весьма успешно. Их фирмы были заняты торговлей хлопком, пряжей и тканями, в том числе шёлком, бархатом, атласом. Орбита их действий расширялась: от Аугсбурга до Венеции, от Милана до Нюрнберга, от Италии до Нидерландов. У каждого из них подрастали сыновья-наследники. Сыновья и внуки Ганса Фуггера вели дела, вкладывая деньги в семейный бизнес. Время работало на них: в Италии уже занялась заря Возрождения. Для человека способного и предприимчивого, обладавшего даже небольшим капиталом, открывались перспективы фантастические.
Финансовый гений раннего Возрождения
Якоб Фуггер-младший, родившийся в 1459 году, был отправлен отцом в Венецию, крупный центр европейской торговли, 14-летним отроком. Там к 18 годам он прошёл курс обучения бухгалтерскому делу. Там-то он и стал истиным человеком Возрождения, открытым новациям, смелым, готовым выйти за грань. Ему исполнился 21 год, когда он встал во главе фирмы. Старшие братья Ульрих и Георг были его верными помощниками. Хорошо чувствующий коньюнктуру рынка, способный на риск, Якоб к торговле тканями присоединил несравненно более прибыльную торговлю восточными специями (перцем, гвоздикой, шафраном), отправив своих агентов в Гоа и Кохинхин (Южный Вьетнам), где были созданы торговые базы, что сразу принесло огромную прибыль. В дальнейшем в орбиту его торговых интересов войдут и ювелирные изделия, и меха, и экзотические фрукты, и ковры, и гобелены. Естественно, расширится география его торговых и денежных связей.
Первый контакт с Габсбургами у Фуггеров состоялся в 1473 году, когда король Фридрих III пожелал одеть свою многочисленную свиту по случаю сватовства сына Максимилиана в одежду определённого цвета. Ульрих поставил необходимую ткань, угодил сиятельному заказчику и был пожалован щитом с лилиями. Дальше – больше.
Молодой Якоб Фуггер, воспользовавшись тем, что папский указ на запрет ростовщичества утратил силу (христиане его обходили и раньше), понимая значимость денег в новое время, занялся финансовыми операциями. Герой Бальзака, финансовая акула Нусинген, руководствуется одним принципом: 10 франков лучше 5, потому что из 10 можно сделать 30, а из 5 – дишь 15. Не будучи «Наполеоном биржи», как Нусинген, Якоб Фуггер постиг эту науку тремя веками ранее.
Карл Маркс справедливо заметил, что методы первоначального накопления – это что угодно, но только не идиллия. Тут нужна особая хватка, и у Якоба Фуггера она была. Ешё до того, как сила рыцарского меча уступила место силе денег, он понял, что нужно наращивать капитал. Он постиг философию денег. Позже её сформулирует бальзаковский Гобсек: «Из всех благ есть только одно, достаточно надёжное, чтобы стоило человеку гоняться за ним. Это – золото. В золоте сосредоточены все силы человечества. Нет отказа тому, кто затягивает и развязывает золотой мешок».
По всей Европе в эту пору возникали новые производства, и Якоб Фуггер стал вкладывать деньги в горное дело. Ссудив значительную сумму эрцгерцогу Тирольскому Сигизмунду, братья получили от него право вести разработки серебрянных и медных залежей в Тироле. К 1488 году они прибрали к рукам всю добычу этих металлов. А после того, как запутавшийся в долгах Сигизмунд в 1490-м отрёкся от трона в пользу короля Максимилиана, перенявшего часть его долга Фуггерам, братья получили доступ к залежам меди в Венгрии, а затем и в Словакии. Деньги должны работать. Фуггеры строили новые плавильни, кузни, в случае необходимости мостили дороги для доставки металла. Не только добычу, но и торговлю металлом они держали в своих руках, а потому филиалы их фирм появились в Бреслау, Лейпциге, Кракове, Будапеште. В северных приморских городах Данциге, Штеттине, Любеке и в портах Адриатики у них были свои конторы, фрахтовавшие суда и занимавшиеся переправкой меди и серебра в Амстердам и Венецию. После смерти старших братьев Якоб принял всю заботу о растущей торгово-промышленной империи на себя. Он был настоящим стратегом.
Финансист превратился в титана
Доходы приняли баснословные масштабы, Якоба Фуггера называли аугсбургским Крезом. Он стал личным банкиром и кредитором императора Максимилиана. Он оплачивал расходы на рейхстаги, субсидировал военные походы против Швейцарии, Франции и Италии. Последний увенчался в 1508 году присоединением к германской короне Триента. Неудивительно, что Максимилиан пожаловал Якобу графский титул, что обошлось в немыслимую сумму (в счёт погашения значительной части долга императора). У Якоба Фуггера появился герб, и в новом качестве он стал скупать земли в Швабии, став ещё ко всему и крупным землевладельцем. При этом семейство Фуггеров при случае вспоминало, что «они купцы» и объявляло императора неисправным должником как простого смертного. Когда Максимилиан решился на второй брак с племянницей герцога Лодовико Сфорца, всесильного властителя Милана, Якоб Фуггер принял на себя все расходы по свадьбе. В Милане у него были свои интересы.
Фуггер способствовал возвышению Габсбургов. Благодаря его деньгам императорскую корону получил после смерти Максимилиана его племянник Карл V, король Испании и герцог бургундский. Победа далась нелегко. Максимилиан умер в январе 1519 года, не выплатив долг Фуггеру в 350000 гульденов. Римский Папа Лев Х из рода Медичи, утончённый флорентиец, опасавшийся возвышения Испании с её фанатизмом и инквизицией, поддерживал другую кандидатуру – короля Франции Франциска 1, а т.к. император получал корону не по наследству, а путём выборов, то Папа, человек Ренессанса со всеми его достоинствами и пороками, не погнушался подкупить курфюрстов-выборщиков, кстати, деньги были взяты в долг у Фуггера. Третий претендент саксонский курфюрст Фридрих Мудрый, покровитель Лютера, снял свою кандидатуру, не желая попадать в кабалу к Фуггеру. Хотя католик Якоб Фуггер был банкиром Льва Х, чеканил его монету, содержал швейцарскую гвардию Ватикана, и не один год вёл финансовые дела с папской курией, за что получил на откуп продажу индульгенций в швабских землях и титул графа Палатинского, взвесив все pro и contra, сделал ставку на племянника усопшего императора, понимая, что союз с Карлом V открывает перед ним неслыханные горизонты. В 1520 году Карл V был коронован в Аахене.
Лютер, начавший Реформацию в 1517 году и отлучённый Папой от церкви, проклинал не только её главу, но постоянно обличал Якова Фуггера в корыстолюбии и иначе как ростовщиком его не называл. Но был момент, когда их интересы совпали. Когда в 1524 году началась Крестьянская война, задевшая в основном южногерманские земли, а эпицентром пожара оказались Швабия, Тироль, Нижняя Франкония, католик Фуггер выделил деньги Швабской лиге на подавление бунтующих крестьян. Лютер, пробудивший крестьянскую массу, обращаясь к дворянству, призвал убивать восставших, как бешеных собак, и добавил: «Их кровь на мне!» Потрясённый Эразм Роттердамский написал ему: «Ты не хочешь признать этих бунтовщиков своими учениками, но они-то признают тебя своим учителем!» Таковы парадоксы истории, страницы которой во все времена пишутся кровью…
Был ли Якоб Фуггер немецким Медичи?
В популярных и рекламных статьях нет-нет да мелькнёт утверждение: «Фуггер – немецкий Медичи». Согласиться с ним невозможно. Да, впитавший в годы обучения в Италии дух Ренессанса, Якоб Фуггер, обладая огромным состоянием, открыл итальянской культуре ворота в Германию. Да, он оценил дарование Дюрера, с кого началось здесь Возрождение. После смерти братьев Георга и Ульриха Якоб для их погребения приобрёл придел в церкви кармелитского женского братства (ныне св. Анны). В 1509-12 гг. там была возведена роскошная капелла по проекту Альбрехта Дюрера, где в 1525 году упокоился сам Якоб. Это было первое сооружение в духе высокого итальянского Возрождения к северу от Альп. Лучшие мастера трудились над росписями, лепниной и скульптурными украшениями капеллы.
Восхищённую запись о ней первым оставил французский гуманист Мишель де Монтень, автор известных «Опытов». В 1580 году, путешествуя по Германии, он попал в Аугсбург и был потрясён богатством Фуггеров и совершенно особым положением, которое эта семья занимала в имперском швабском городе.
Он побывал во Дворце Фуггеров. Когда он вошёл в один из трёх его внутренних двориков, парадный, украшенный аркадами и фресками, античными скульптурами и экзотическими растениями «Дамский двор», ему показалось, что он во Флоренции: это был чистый итальянский Ренессанс. Фасад трёхэтажного Дворца, выходивший на Винный рынок, расписанный сценами на мифологические и исторические сюжеты, поражал масштабами и стройностью. Он состоял из трёх примыкающих друг к другу идентичных зданий под общей крышей. Боковые дома Якоб отвёл семьям покойных братьев. В центре же находился его резиденция.
После смерти Якоба, не имевшего наследников по мужской линии, его дело отошло племяннику Антону, за спиной у которого было два солидных образования по экономике торговли. Знаний он набирался в Венеции, Нюрнберге, Бреслау и Риме, тем не менее «шапка Мономаха» была ему тяжела, не было дядиной хватки. Правда, он продолжал украшать Дворец. Его ведь посещал и Карл V, и другие представители дома Габсбургов. Для знатных гостей Антон отстроил парадные покои.
В этом Дворце Карл V в 1530 году проводил рейхстаг, где предпринималась попытка примирить католиков и протестантов. Лютер как «еретик» присутствовать не мог, его заменил Меланхтон, который изложил основы лютеранства («Аугсбургское вероисповедание»). Здесь же в 1555 году заключался Аугсбургский религиозный мир, что не спасло Германию и Европу от Тридцатилетней войны.
Когда Монтень оказался во Дворце, уже и Антон отошёл в мир иной, потому трудно сказать, насколько волею наследников изменился облик главного зала. В его дневниковой записи отмечено следующее: «Роскошные панели, выше – кожаные тиснённые золотом обои, изысканная деревянная резьба, широкие окна. Вдоль стен – массивные кресла обитые красным бархатом. В углу – огромный сейф. Главное место занимает массивный письменный стол со столешницей из редкого мрамора, опирающийся на четырёх львов чёрного дерева. Под столом на тёмном полированном полу – львиная шкура, а позади высокий стул с врезанным в спинку фуггеровским гербом».
Сюда приходили когда-то купцы и дипломаты в поисках финансовой помощи. Сюда поступали доклады-отчёты агентов из Мексики и Индии, Персии и России, Аравии, Индии, Китая, Англии, Италии, где у Фуггера были или могли появиться свои интересы.
А с 1542-го сюда в течение 7 лет по приглашению Антона Фуггера регулярно являлся служащий городского совета Клеменс Йегер, создавший рукописную книгу Das Ehrenbuch der Fugger – Почётную книгу Фуггеров, фамильную родословную. Это сокровище поначалу и впрямь хранилось в том сейфе, что приметил Монтень.
Не менее значимо собрание цветных гравюр на меди Fuggerorum et Fuggerarum … Imagines, начало которому было положено в 1592 году стараниями гравёра Доминкуса Кустоса. Гравюры запечатлели образы представителей разветвлённой династии Фуггеров во многих поколениях.
Фуггер положил начало личной библиотеке, которая была приумножена его потомками и стала крупнейшим книжным собранием центральной Европы. Но это не ставит знак равенства между ним и Медичи.
Начнём с происхождения: Лоренцо Медичи – потомственный патриций, Фуггер – из рода ремесленников-ткачей. Лоренцо Медичи – романтически настроенный поэт, утончённый гедонист, склонявшийся к идеалистической философии с мистическим оттенком, что не мешало ему быть трезвым и жёстким политиком, единовластным правителем Флоренции. Его роскошный дворец – храм искусств, он – щедрый меценат, покровитель Боттичелли и юного Микеланджело, он окружён философами, поэтами. Библиотека Лоренцо Медичи не имела равных в Италии. Не зря его прозвали Великолепным. Лоренцо любил тратить, но не умел считать и делать деньги. При нём банк Медичи прогорел.
Якоб Фуггер, далёкий от философии и художественного творчества, был полной противоположностью Медичи. Куда менее образованный, непритязательный в быту, он день за днём, год за годом проводил в трудах и стал творцом мощной торгово-финансовой империи, над которой, если учесть географию его связей, и впрямь никогда не заходило солнце. «Капитан своей души, / Своей судьбы хозяин властный», он не нуждался в уподоблении Медичи. С него достаточно того, что он – Якоб Фуггер!
Fuggerei –памятник при жизни финансисту, титану, стоику
У Монтеня были свои препочтения, а меня в 2008 году просто сразил Fuggerei. В немецком языке есть вполне переводимые сходные слова: Bäckerei – булочная, Molkerei – молочная, Drukerei – типография. По смыслу Fuggerei – это посёлок Фуггера.
В 1615 году он основал фонд для строительства посёлка для бедных граждан Аугсбурга, многие из которых прежде работали на его ткацких фабриках. Была куплена земля. Согласно утверждённому хозяином плану в течение 6 лет было возведено 52 типовых двухэтажных домика под черепичными крышами. В каждом – 2 квартиры по 60 кв.м. с отдельным входом. Они расположились на шести улицах. Посёлок огорожен – городок в городе. В стенах семь запирающихся на ночь ворот, при одних – ночной сторож. Рядом с главными ныне воротами внутри посёлка поднялась в конце ХV1 в. небольшая кирха, а по другую сторону – контора и дом управляющего домами. Одновременно в посёлке могло проживать 150 человек. Плата за проживание была чисто символическая – гульден в год, она шла на поддержание домов в надлежащем виде. Было поставлено одно условие: проживающие в посёлке должны были трижды в день читать молитву за здоровье хозяина и его семьи. Это не была богадельня и не дома призрения. Обитатели жили достойно. Среди старейших жителей – прадед Моцарта с семьёй, он был строителем.
Это первый и старейший в мире социальный посёлок, созданный по личной инициативе благотворителя и яркий пример, к чему может привести забота о спасении души. Посёлок немало претерпел в огне и пожаре Тридцатилетней войны (1618-1648) и пострадал от бомбардировок в конце Второй мировой войны, но был отстроен потомками Фуггера, которые и сегодня являются опекунами фонда. До сих пор соблюдается договор: годовая арендная плата за квартиру – около одного евро. И молитвы возносятся.
Fuggerei – не музей, а жилой массив. Жители притерпелись к толпам туристов, которые могут появляться здесь лишь в определённое время, не нарушая покоя обитателей. Я свободно бродила по улочкам, отвечала на приветствия, беспрепятственно фотографировала, не встречая косых взглядов.
В посёлке имеется музей, входная плата в который вдвое превышает квартирную плату проживающих. В музее можно увидеть, как выглядело убранство квартир времён Якоба Фуггера, начиная от кровати и кончая кухонной утварью. Фильм, который можно здесь посмотреть, показывает историю Якоба Фуггера и самого посёлка. Мы покидали музей, сопровождаемые внимательным взглядом хозяина. Он смотрел нам вслед с портрета Дюрера.
Грета Ионкис (Кельн)
Профессор, доктор филологии, член Международного ПЕН-клуба.
