Саня и пионервожатая

Саня родился вскоре после войны в декабре месяце, суровой зимой, как раз в День советской конституции, 5 декабря, когда все советские люди занимались праздничными делами, а Санина мама, в связи с затянувшимися родами, подверглась кесареву сечению, но, к счастью, всё и для Сани, и для мамы закончилось благополучно. Рос Саня не очень здоровым мальчиком, — был худ, застенчив и плохо ел, несмотря на все усилия родителей и бабушки с дедушкой.

 

Санин папа был инженером, а мама – бухгалтером, и оба работали на одном заводе. Так что днем за ним присматривала бабушка, добрая милая старушка со смешным уральским выговором, которая в Сане души не чаяла. С детскими садиками было в то время плохо, но родители Сани, а вернее, его папа, как фронтовик, добился места в детском саду, который, кстати, располагался неподалеку от того места, где жили бабушка с дедушкой и находился на хорошем счету. Походил туда Саня, правда, недолго, месяц – другой или и того меньше. Чувствовал он себя там неуютно, скучал по дому и даже плакал. В общем, привыкнуть ему никак не удавалось. Ко всему прочему, начали его регулярно посещать болезни, так что вскоре пришлось родителям забрать Саню из детсада, чему он несказанно обрадовался. Поселился Саня у бабушки, так как мама с папой постоянно работали. Возвращались они домой довольно поздно, и вовремя забрать Саню не представлялось возможным. Так что жить стал Саня в многоквартирном доме, который был добротно и на века построен после войны немецкими военнопленными.                                                                                                

Бабушка занимала двухкомнатную квартиру, находящуюся на первом этаже. По тем временам дом выглядел довольно солидно. Все комнаты в квартире были светлые, с высокими потолками и окнами, выходящими на юг. Все казалось Сане большим и недосягаемым, вызывало у него чувство восторга и детской радости. Соседи по дому подобрались очень удачно, все они были дружелюбными и отзывчивыми людьми. Выпивали все в меру, исключительно по выходным и по праздникам, каждое застолье сопровождалось задушевными русскими песнями, а иногда и танцами под патефон .

По соседству на втором этаже жила многодетная семья, состоящая из шести человек: папы, мамы, двух девочек и двух мальчиков. Девочки были постарше Сани и уже ходили в начальную школу, а мальчишки, санины ровестники, посещали детский садик. Поскольку Санина бабушка ходила на почасовую работу и оставить Саню на это время было не с кем, присматривали за ним в эти часы соседские девочки-школьницы, — милые и добрые создания. Девочки отличались любознательностью, и Саня — белокурый, симпатичный мальчик, очень им нравился, хотя было ему в то время всего-то годиков 5-6. Укладывая его после обеда спать, они нежно ухаживали за ним, что приводило Саню в неимоверный восторг и блаженство. Так пролетели годы, и Саня пошел в школу. Учился он хорошо, прилежно и слыл хорошим учеником, но математика давалась ему плоховато, приходилось просить о помощи маму или папу. Дедушка и бабушка были в этом деле плохие помощники, поскольку уже давным-давно закончили свое нехитрое образование.

Летом, как было принято во всем Советском Союзе, детей отправляли за город в пионерские лагеря, за многие километры от шумного города. Обычно отдыхали в три смены или, как говорили, в три заезда: июнь, июль, август. Саня почему-то всегда попадал или в первую смену, или во вторую. Как правило, смены длились 3-4 недели, за которые дети успевали окрепнуть, загореть, наиграться вдоволь и, конечно же, обменяться своим детским опытом. В четвертом классе Саня снова попал в пионерский лагерь. Лето в том году выдалось на редкость дождливое и холодное, солнце светило не очень жарко, а к вечеру часто лил мелкий противный дождичек. Лагерь располагался в тридцати километрах от города, в берёзовом лесу со светлыми ягодными полянами, на берегу живописной речки под названием Миасс.

Пионерская жизнь текла по строгому распорядку, все подчинялось годами сложившемуся укладу. Подъём происходил в 7 часов утра под пионерский горн. Все дружно выбирались из своих нагретых за ночь, тёплых постелей и бежали к лагерной «линейке» на утреннюю зарядку, которая длилась обычно 15 -20 минут. После чего, как следует разогревшись, все ребята младших и старших отрядов направлялись к строго распределенным по отрядам умывальникам, споласкивали лица, чистили зубы и, хохоча, возвращались в свои корпуса. В 8 часов все шли в лагерную столовую, где стояли в ряд длинные деревянные столы со скамейками. На столах пребывала незатейливая пионерлагерная пища: каша манная или рисовая, хлеб, нарезанный кусочками, сливочное масло и фруктовый компот. После завтрака начинались различные занятия: шахматисты сражались за шахматной доской, в художественном кружке будущие художники постигали азы живописи, кто-то играл в футбол, устраивались соревнования по бегу и прыжкам, а часть отрядов уходила в лес изучать природу. В полдень, достаточно проголодавшись, галдя и толкая друг друга, все вновь бежали в столовую , чтобы проглотить суп и второе, запив все это киселем. Затем происходил «мертвый час». Длился он действительно всего один час и был чем-то вроде послеобеденной сиесты. К вечеру лагерь снова наполнялся гамом звонких ребячьих голосов и веселым смехом. Слышался баян. Это занимался музыкальный кружок. Остальные ребята играли в футбол, в настольный теннис, сражались в шахматы или просто сидели на лавочках и обсуждали свои нехитрые ребячьи дела.

На вечернюю «линейку» после ужина все выходили в пионерских галстуках и белых рубашках. Каждый отряд, вернее пионервожатая отряда, почти по-военному рапортовала директору лагеря о том, что произошло в течение дня. Особое внимание уделялось нарушению дисциплины и соблюдению режима. После чего ребята расходились по своим корпусам, умывалсь, готовились ко сну. Звучал в исполнении пионерского горна «отбой», наступала пора ложиться спать и видеть славные детские сны .

В этом году как ребята старшего возраста, так называемые старшеотрядники, так и Санины ровесники, должны были спать на деревянных верандах, пристроенных к каменным корпусам пионерского лагеря.

Девочки и мальчики спали в отдельных помещениях. У входных дверей обычно находилось спальное место воспитательницы, которая следила за порядком.  

Пионервожатыми, как правило, были комсомольские активистки с завода, девушки 18-20 лет. По какой-то не известной никому причине пионервожатых мужского пола не наблюдалось. Посты баяниста и физруков занимали молодые крепкие ребята того же возраста, что и вожатые, находились они в меньшинстве. Ночи в это лето были довольно прохладные, одного одеяла, на тонкой дощатой веранде хватало с трудом. Кто-то переносил прохладные ночи, впрочем так же, как и теплые, без особых трудностей и проблем, плотно сжавшись, свернувшись в комочек, ну а некоторым не хватало даже двух одеял.

Пионервожатой в санином отряде была стройная, белокурая, симпатичная, с тонко обозначенной талией, среднего роста девушка. Всем она казалась очень привлекательной, а Саня просто не мог на неё насмотреться и даже почти влюбился в эту необычную девушку. Звали её Аня.

В ту ночь, необычно холодную, Сане не хватило даже двух одеял и, несмотря на все усилия согреться, он откровенно мёрз и дрожал. Все давно уже уснули, а ему никак не удавалось и, уже не надеясь на желанный сон, он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Это была пионервожатая Аня. Обернувшись, Саня увидел её в ночном полумраке. Смотрела она на него озабочено и в то же время сочувственно, почти с материнской лаской, потом спросила: «Сань, ты почему так дрожишь? Замёрз?» И Саня, тут же перестав дрожать, ответил запинающимся от волнения голосом: «Да, что-то холодно», – и опять съёжился в комочек. На веранде слышалось ночное сладкое посапывание. «И почему мёрзну только я?» – подумал Саня. «Давай я тебя согрею», – послышался негромкий голос Ани. Она посматривала на дрожащего Саню и улыбалась. От этих слов у Сани перехватило дух. Он снова на мгновение перестал дрожать, в голову тотчас полезли воспоминания о девочках-соседках, и он спросил: «Это как?» «Да очень просто, я лягу к тебе», – ответила Аня. Саня, замерев от неожиданного предложения, робко и застенчиво произнёс: «Хорошо». Аня быстро и легко забралась под санино одеяло, обняв и прижав его к себе. Её девичье тело, стройное и тёплое, с упругой тёплой грудью, пахло свежестью и почему-то березовым листом. Стало тепло и даже жарко. До этого ему приходилось обниматься только с мамой да с бабушкой, теперь же ощущение было необычно-волнующее, пронизывающее всё тело, хотелось, чтобы это длилось как можно дольше. Аня дышала ровно и глубоко, дыхание её пахло лесной   ягодой. И тут накатило на Саню чувство успокоения и какого-то искреннего счастья. Перестав дрожать, пропитавшись девичьим теплом, он не заметил, как уснул. Снились ему цветные, радужные сны. Когда он проснулся, Ани уже не было рядом, остался только запах березовых листьев и лесных ягод . Начинался обычный лагерный день, как всегда по строгому распорядку… «Счастье кончилось», – подумал Саня и посмотрел на идущую мимо Аню. Поймав Санин взгляд, она приветливо помахала ему рукой и ласково улыбнулась. «А, может, и следующая ночь будет такой же холодной», – подумал Саня …»

 

 

* Старожинский Александр Евгеньевич, 1951 года рождения. Родился и жил в России, в городе Челябинске. С 1992 года живет и работает врачом в Германии, в городе Гёттинген. До этого не публиковался.